— Мужчина, если вы не успокоитесь, я вам вкачу снотворного, и вас госпитализируют спящим, — жестко сообщает нам медсестра, убирая длинную прядь темных волос за ухо, — мне так можно, если пациент ведет себя безалаберно по отношению к своей жизни и здоровью.

Мне кажется, этой медсестре до чертиков нравится поддерживать этот дурацкий спор, тем более что в его исходе она не особо сомневается. По крайней мере, отвечает она с каким-то  садистским удовольствием, будто ей приятно обламывать надежды своих нерадивых пациентов.

Наверное, как всякая приличная девушка я сейчас должна ревновать? Или не должна?

Не, не хочется вообще. Эх!

Чем дальше, тем неутешительней становятся мои выводы.

— Живым снотворному не дамся, — Ник вздыхает невесело, а пальцы его накрывают мою ладонь, опущенную на колено.

И никаких лишних слов не надо. Все понятно и без них. Он капитулирует. 

— Как же по-идиотски все вышло, — тихо шепчет Ник, прислоняясь к моему лбу своим, — думал убрать Ветрова, в итоге — должен убраться сам.

А Ветров — гад, как всегда выиграл. Ничем не рисковал и выиграл. Даже больше, чем было оговорено. По крайней мере, Нику с Маруськой наладить контакт уже не удастся.

А надо ли было?

— Езжай, — тихо произношу я, чуть опуская ресницы, чтобы не грузить его собственным огорчением — а еще, чтобы он не ощутил вдруг удачной возможности для поцелуя, к которому я сейчас не готова, — я соберу наши вещи и…

— Да брось, — Ник покачивает головой, — я оплатил коттедж до конца выходных, у тебя оплачено занятие для Маши. Завтра приедет Козырь, и ему нужен будет переводчик. Оставайтесь. 

Это все, конечно, мило, и на самом деле поводы веские, но… как -то это все неловко…

Особенно с учетом тех мыслей, что я ловлю в своей голове весь этот день.

Пользоваться расположением мужчины, точно зная, что взаимностью ему не отвечаешь — это так по-стервозному.

— Если я налажал, то что ж вам, совсем выходные портить? — продолжает Ник, явно правильно истолковав мою растерянную его предложением физиономию. —  Отдыхайте. Тебе нужно выспаться. Жаль, что Ветров тут будет действовать тебе на нервы, но тут уж ничего не сделать. Я не представляю, что может заставить его свалить. Да и я сам от своей дочери бы не уехал, так что могу его понять.

— Ну, вот не надо Ветрова мерять по себе, — немножко устало возражаю я. Хотя…  Что-то в его словах отдается и у меня.

Исходя из аналогичных мыслей, я разрешала Ветрову встречи с Маруськой до суда в первый раз. И он вроде кажется искренним — с ней. Со мной — все та же сволочь, чей иск трактуется совершенно недвусмысленно.

— Ну, если бы не он, я бы мог ребрами и не отделаться, — Ник пожимает плечами, — по гроб жизни я ему, конечно, не задолжал, но все-таки благодарность имею…

— Ты хотел проиграть? — тихо спрашиваю я, просто потому, что потом уже и не знаю, как получится спросить. — Я видела, ты ослаблял поводья...

— Наблюдательная, — Ник фыркает, на этот раз уводя взгляд в сторону, — нет. Проиграть я не хотел. Хотел свести в ничью. Так, чтобы и твой сценарий не сработал, и чтоб самому ему не задолжать.

— А так разве можно? — удивленно уточняю я, припоминая практику современных скачек. И что-то я о ничьей там не слышала. А вот о том, сколько копий сломлено за пару лишних пикселей преимущества одной лошади, вырванных у другой — немало. Даже для моей исключительно поверхностной осведомленности в этой теме.

— Ну, если автоматический фотофиниш вышел из строя еще на прошлой неделе… — Ник тянет это достаточно красноречиво, чтобы я все поняла.