Вышли мы на еще более шумном этаже. Гвалт голосов здесь неприятно вибрировал в ушах, но зато надежно стряхивал оцепенение и страх. Иллюзия, что чем больше людей, тем безопаснее, возникает только в больших городах. Но сейчас я отдавалась ей с головой.

Инквизитора постоянно приветствовали, я изображала тень. На редкость привлекающую внимание, но все же. А вот на улице у входа ждал неприятный сюрприз — репортеры. Сразу стало понятно, зачем мы проделали этот путь, а не спустились по-тихому из его кабинета на подземную парковку. Рэд спокойно вошел в свору папарацци, и я не отставала.

— Мистер Рэд, прокомментируете беспрецедентное решение департамента инквизиции?

Кажется, я становилась известной… и это ни черта не нравилось.

— Я уже говорил, что особенности происхождения не должны влиять в нашем обществе на характер возможностей.

А хорошо я его разозлила. Любо-дорого было смотреть, как он пер против общества. Вернее, делал вид. Интересно, у нас скоро новые выборы правительства? Какая-то партия решила набрать голосов побольше за счет ущемленных? Когда он откроет имена спонсоров?

— Пресс-служба президента молчит.

— Вы знаете, что только у представителей нашего департамента нет времени думать, — усмехнулся он.

— Но ваше решение выглядит весьма взвешенным.

— Так и есть. И я бы не делал из этого такую сенсацию.

— Сенсацией выглядит другое. Вы в курсе о слухах?

— Не имею столько свободного времени, — отрезал Рэд, но ко мне уже тоже подобрались:

— Мисс Марроу-Лин, как вы себя чувствуете в первый день в отделе инквизиции?

— Пока сложно сказать…

Рэд подхватил меня под руку и повел через толпу к водителю, но разбежаться в плотной толпе было трудно.

— Вас вообще спросили, хотите ли вы попадать в столь неоднозначную ситуацию?

— А вы как думаете?..

Рэд, наконец, дотащил меня до машины и, настойчиво оттеснив журналистов, усадил на заднее сиденье.

— Поехали, — скомандовал водителю, захлопывая свою дверь спереди.

Стоило нам отъехать от здания, ему посыпались звонки, а я все пыталась осознать — это правда со мной. У меня берут интервью, меня запирает в лифте с собой самый опасный инквизитор города, и да, это мне предложили кабинет его невесты.

Мама говорила, мечтать надо осторожнее. А я вот мечтала вести громкие дела, защищать права своего народа и открыто противостоять несправедливому закону. Домечталась.

14. 12

Теперь шарахаюсь от этого «закона», как заяц от собственной тени. Хотя, слыша, как босс говорит по телефону, мне даже не было за это стыдно — не хотела бы я оказаться на том конце трубки. Стало вдруг интересно — сколько ему лет? Выглядел он сногсшибательно. Чем и пользовался.

Дорога по утренним пробкам заняла немало времени. Дождь не прекращался, зато темнота за окном давала ложное ощущение спокойствия. Я вспомнила, как любила дождь в детстве. Капли на стекле в облезлой раме рисовали мне другие миры, а когда выходило солнце — эти миры оживали. И дышалось невероятно легко, будто заново делаешь первый вдох.

Когда машина остановилась, открылись двери, я вышла и глубоко вздохнула — запахи новой жизни не радовали. Тут разило пылью и бетоном, как и положено следственному изолятору. Надо сказать, до этого я видела его только на фото, и еще ни одна практика не закидывала меня в место, хоть отдаленно напоминавшее это. Хотя через квартал жил своей жизнью Лэйдсдейл, здесь действительно рисовался другой мир — уродливый и пугающий.

Редкие капли все равно умудрились прилично увлажнить волосы, пока мы направлялись на пост досмотра. Могло даже показаться, что я продрогла, но дело было далеко не в холоде.