— Их только два.

— Немало. Больше, чем обычно на этой кухне, — пожал плечами начальник, закрывая кран хлещущей вовсю воды. — Экономить надо, милая. Представляешь, сколько сейчас намотало!

«Это ведь ты виноват!», — чертыхнулась про себя, внешне будучи совершенно спокойной:

— По вам заметно, что вы экономный, — обведя пальцем дом, я увидела, как Соболев поджал губы и свел брови на переносице. — А почему вы не выходили?

— Смотрел, как ты разговариваешь с камерой. Увы, звука на них нет. По губам читать я не умею… Так что мое любопытство в самом разгаре, — все так же равнодушно пожал плечами Николай Александрович, пока я всем своим видом пыталась передать свое возмущение. «Разве можно подглядывать!», — кричала я безмолвно. А тот закатил глаза. — Брось, Вика. Ты серьезно думала, что я приведу домой почти незнакомую девушку и даже не буду за ней следить?

— Не думала, — честно ответив, я развернулась к столу, где уже было накрыто на двоих. — Но все равно обидно, когда тебе не доверяют.

Он ничего не ответил. Дождался, пока я повернусь и демонстративно вытянутым пальчиком нажал сенсорную кнопку на кофе машине. Одну из сорока! С таким видом, словно это было очевидно.

— Она единственная, на которой ничего не написано, — с трудом сдерживая злость, отчеканила я.

— Вот именно, Виктория, — изображая пальцами салют, Соболев поиграл бровями. — Все в этом мире магия для тех, кто не обладает элементарной логикой.

Его слова меня не задели совершенно, потому что поразило другое. В моменте Соболев был другим. Живым и веселым, словно совсем другой человек. Его губы улыбались, на щеках оказались морщинки. Глаза блестели, а брови были непривычно высоко.

Он был безумно красив, когда веселый. Но, самое страшное, еще более красив, когда злой.

— Угощайтесь, Николай Александрович, — резко опустив взгляд, сбивчиво пробормотала я. — Считайте это моей платой за ваше доброе сердце.

— Мое сердце совсем не доброе, — почему-то произнес он, доставая со стола одну кружку и делая лишь один латте с карамелью. — Не надо обольщаться.

Ковыряясь в тарелке, я совсем не ожидала, что спустя секунду свежей латте перекочует ко мне, а Соболев станет пить обычную воду. К слову, доел он все до последней крошки. Что самое приятное: ничего не доставал из холодильника из чужой готовой еды.

И когда я, довольная до глубины души, уже раскладывала посуду в посудомойке, он вдруг меня ошарашил вопросом:

— Могу я поинтересоваться, что на тебе за комбинация?

От шока тарелка упала из рук. По счастливой случайности прямиком в нужный отсек и даже не разбилась. Испуганно подскочив на месте, я позволила дверке с грохотом захлопнуться и прикрыла грудь и то, что между ног. Хотя… На мне и так было достаточно одежды.

— Футболка, — зачем-то пояснила я, нервно моргая. «Неужели он сам не видит?», — чертыхнулся внутренний голос. Вполне себе приличная: на пять размеров больше. Достающая до середины бедра. Совершенно не прозрачная и довольно плотная. Устав он недоуменного взгляда босса, я кратко пояснила: — Простите, если вам не нравится, но после того, что устроили некоторые с моими вещами, у меня нет выбора.

Кратко размеренно кивнув, будто все понял, Соболев развернулся и направился к выходу с кухни. Жаль только я не поняла, что он там понял?

— Жду в машине через пять минут, — не спросил, поставил перед фактом тот.

И я рванула в спальню, чтобы выйти вскоре в уже въевшемся под кожу черном платье. Ночью мне удалось постирать его, оно хорошо высохло. Николай Александрович лишь слегка мазнул по мне взглядом, но ничего не сказал.