Ева собирается. Стоит пока ко мне спиной, наклонившись, изучает что-то на столе. Принимается рыться в сумке, вытаскивает ключ. Пора отметиться.

– Уже уходите?

Как же она испугалась! Разворачивается ко мне напуганной кошкой. Прижимает руку к груди.

– Простите, не хотел напугать.

– Все в порядке. Я…

Она продолжает говорить что-то еще, но я уже не слышу.

Я уже говорил, что она не носит лифчики. Узнал о том случайно. Но она всегда носит пиджак, а под ним ничего не видно.

Но в этот раз пиджака нет.

Блуза просвечивает.

И я вижу ее грудь.

И, судя по тому, как торчат сейчас ее соски, ей либо холодно.

Либо она возбуждена.

Член в штанах делает стойку. Не могу оторвать свой взгляд от этих вызывающе торчащих горошин. В горле пересыхает. Хочется припасть к этой груди и насытиться ею как водой. Вобрать в себя эти сосочки, чуть прикусить зубами, облизнуть, сначала чуть касаясь языком, а затем жадно, широко, как собака, вырывая из ее груди судорожные вдохи. Хочется смять руками грудь – она бы идеально поместилась в моей ладони. Языком я бы ласкал один ее сосок, а руками гладил второй. А потом, когда он затвердел бы до состояния камня, я бы небрежно царапнул его ногтем. И смотрел за ее реакцией, попутно вклиниваясь коленом между ее ног.

Словно загипнотизированный, делаю шаг вперед.

И Ева приходит в себя.

Краснеет. Моментально прикрывается руками. Бросает на меня сердитый, учительский взгляд.

– Держи себя в руках, Яр! Можно подумать, ты никогда не видел женскую грудь!

– Видел, – подтверждаю хрипло.

Облизываю ее плотоядным взглядом. Сосочков больше не видно, но они словно выжжены у меня перед глазами. Опускаюсь взглядом ниже. На ней капроновые чулки. А выше…

Есть ли на ней сейчас трусики?

– Мне уже пора, – она сухо поджимает губы, – завтра не приеду. Увидимся в понедельник.

Старается держаться как ни в чем не бывало, но все еще смущена. Одной рукой все еще прикрывает грудь. Идет к двери.

Вот только я прямо на пути.

И я не собираюсь сдвигаться.

– Яр.

Она останавливается в полуметре от меня. Произносит мое имя с нажимом. Намекает, чтобы посторонился. А я не могу. Сейчас даже землетрясение не могло бы сдвинуть меня с места.

– Ты оглох? – она начинает терять терпение. – Посторонись!

Какой у нее румянец на щеках… И взгляд… Одновременно такой строгий и такой беззащитный… Понимает, что теряет свой авторитет. Понимает, что перед ней уже не подчиненный, а мужчина.

– Пропущу, – отвечаю ей мягко, – если ответите на один вопрос.

– Какой вопрос? – она хмурится.

И, не отрывая взгляда от ее глаз, я одним вопросом бросаю себя в пропасть:

– Нижнее белье… Под юбкой что-нибудь есть?

6. 6

ЯНА

Не верю своим ушам. Он что, издевается?

Сейчас у меня из ноздрей вырвется пар. Хочу влепить ему пощечину. Но для этого придется отнять руки от груди. А он и без того сейчас просто сожрет взглядом.

– Будем считать, – цежу сквозь зубы, – что у тебя просто сперматоксикоз. Такое бывает у…

Подростков, думаю я.

Но Яр уже не подросток.

Молодой мужчина. Младше меня на шесть лет. И выше на полторы головы. Не будь я на каблуках…

– В общем, – возвращаюсь к деловому тону, – сделаю вид, что я этого не слышала. Но это в первый и последний раз. Больше я не спущу тебе это с рук. Ты меня понял?

Молчит. Взгляд как у пьяного. Ладно, пора это прекращать. Но… как?

Он все еще на моем пути и явно не собирается сторониться и пропускать меня. Я же не хочу ронять свой авторитет еще больше. Хватит и того, что он проигнорировал мой вопрос. Если он еще проигнорирует еще и мое требование убраться…

Тупик.

Скриплю зубами. Что ж, можно и обойти. Это унизительно, но и стоять тут до утра не вариант. Вскидываю голову. Смериваю его прищуренным взглядом. И делаю шаг в обход.