– Мое сердце с тобой, родная! Что стряслось?

– Мне дико больно… Внутри что-то шевелится… Что-то живое! – Эля взвизгнула, испугавшись того, что сказала. Порой истина полностью доходит, когда ее выскажешь.

– Все пройдет, родная! Доверься мне! Все пройдет!

– Ничего не пройдет!!! Я умираю! Это все змейка! Я не брала ее: она сама в меня вползла! – с ненавистью крикнула Эля.

Белдо что-то залепетал. Эля почувствовала его растерянность.

– Какая змейка?

– Я была на «Соколе», когда он выбросился из окна… Случайно… Я подошла, а там толпа и…

– Кто выбросился?

– Вы его знаете… Он был на выставке. Неприятный такой, грубил всем… И вам тоже.

– Антон Лей? – быстро спросил старичок.

– Да! Его браслет пополз по снегу и… – Эля взвизгнула, потому что змейка, поняв, что говорят о ней, шевельнулась на полу.

– Ты сейчас где? – в трубке что-то зашуршало. Эля поняла, что, разговаривая с ней, старичок мечется по комнате, одновременно пытаясь одеваться.

– На «Речном»! Вы же сами меня поселили!

– А-а, да-да, помню! У Эмы! – перебил Белдо. – Жди нас! Никуда не уходи! Мы едем! Я дышу на твои заплаканные глаза, родная!

– Мне больно! Там что-то живое!

– Все будет хорошо! Верь мне!

Эля нажала на отбой и доплелась до кровати. Скорее бы приехал. Боль свернулась калачиком, но легкое, прощупывающее шевеление в животе продолжалось.

И тут мобильник снова зазвонил. Она схватила его. Опять Белдо! О ней думали, заботились!

– Алло! – торопливо крикнула Эля.

Ей не ответили. После третьего по счету «алло!» она поняла, что старичок и не думал ее набирать. Просто телефон, не поставленный на блок, нажался в кармане халата. Она услышала, как Белдо крикнул кому-то:

– Буди Птаха! Живее! У нее проклевывается эль!

– Рано! Девчонка у нас недавно! Он не успел бы созреть! – зевнула Млада и тотчас взвизгнула. По звукам в трубке Эля догадалась, что старичок, не помня себя, хлестнул ее полотенцем или свитером.

– Ты что, оглохла? Шевелись, коровища! Уточкина зови, кого хочешь! Я сам ей брюхо потрошить не стану! Мне противно!.. Чего застыла, крокодилища? Мне что, тебя укусить? Плюнуть в тебя?

– Ай, не надо! Почему эль проклюнулся так рано?

– Почему-почему? Вот любопытная лошадища! У нее змей Антона Лея! – в голосе старичка послышалась отдышка. Размахивая свитером, он утомился.

Кто-то ахнул. Эля предположила, что Влада. Только она способна на такие пронзительные звуки.

– Где она его взяла? Антон же умер!

– Умер! Как бы не так: умер! Убил себя! Не захотел продержаться несколько дней! Будет знать, как держать у себя ключ от эльбника и ни с кем не делиться! Последние месяцы Лей совсем совесть потерял! Возомнил себя сильнее Гая!

– Но почему ее эль?..

– Да потому! Змей растревожил эля, заставил его проклюнуться раньше времени! Где мои носки? Я тебя спрашиваю! Носки где, говорю? Не смей трогать мои ноги! Я сам прекрасно могу одеться! – закричал он на Владу.

Видимо, Млада позволила себе улыбочку, потому что старичок завопил и на нее тоже:

– А ты что застыла столбом? Нечем заняться, только пломбы скалить? Звони Тиллю, ворона!

– Ночь же! Он спит, – всполошилась Млада.

– А мне безразлично! Меня будят – пусть разбудят и его! Пусть пришлет кого-нибудь за телом! Сколько ехать до «Речного»?

– Минут тридцать. Ну двадцать пять по пустым дорогам.

– Пусть присылает через час! Я не хочу, как в прошлый раз, возить в своей машине труп! Мне, между прочим, противно!

Голоса в трубке остались, но приглушенные, неразличимые. Дионисий Тигранович скинул халат, не вытащив телефона из кармана.

Эля сидела, распахнутыми глазами глядя перед собой. Лунная полоска отливала на металлической рамке репродукции Брейгеля. «Я не хочу, как в прошлый раз, возить в своей машине труп!» – звучал у нее в ушах капризный голосок Белдо.