Я ездила к ней потому, что она всегда что-нибудь продавала, в основном антиквариат. Ей на бутылку не хватало. Однажды в августе позвала меня на «показ». Приезжаем мы с моей сестрой Танюшкой, видим – замок на входной двери выдран с мясом, все на распашку, а в гостиной поперек дивана лежит вдребезги пьяная Татьяна в зимних сапогах на босу ногу, еле чем-то прикрытая, а на улице – лето!

Вонь страшная. Вся посуда грязная. И на столе, и под столом. В папином кабинете, где рояль и красивая антикварная мебель, тоже все загажено, сесть противно. Стоим и головами крутим. Вдруг где-то между пустыми бутылками зазвонил телефон. Поднимаю трубку – Танина мама из Прибалтики звонит, просит Таню. Я же не могла сказать маме, что она и не мычит даже. Маму жалко. Пошла, взялась трясти Таню. Ноль эмоций. Плевать она хотела на нас со своей тевтонской колокольни. Пришлось применять крайние меры. После холодной воды, вылитой Татьяне на голову, она немного прочухалась.

– Ой, привет. А что случилось? Что надо?

– Тебя мама к телефону!

– Ага, мама…

Татьяна рванула в кабинет, схватила в руку пустую бутылку из-под шампанского и…ВНИМАНИЕ… выдала в горлышко:

– Я слушаю… – и вставила горлышко себе в ухо…

От смеха у меня тогда аж живот свело. Впервые в жизни.

Помню, в какой-то раз вызывала меня Татьяна к себе на «аукцион». У нее такое бывало: притащит золотая молодежь (пьющие дети писателей и композиторов) какие-нибудь вещи и давай меня уговаривать купить. Морально я не очень переживала. Если они уже стащили что-то из дома, то точно пропьют, обратно не понесут. Мне продадут или Васе, или Феде, или отъезжающему на родину предков еврею Иосифу. Тогда она меня вызвала по поводу нескольких вещей сразу. Первая вещь принадлежала внуку «товарища Луначарского». Это была очень антикварная штука, он ее у мамаши скоммуниздил. То ли Япония, то ли Китай. То ли пятнадцатый, то ли даже девятый век, вырезанная из целого бивня мамонта японская ладья, а на палубе пятнадцать НЭЦКЕ, начиная от Императора и заканчивая двором, прислугой и матросами. Ну, очень красивая. Очень! Ну, и еще пару настоящих икон в идеальном состоянии.

В этот раз были и изделия Карла Фаберже. Удивительно красивый набор туалетных женских безделушек, несессер. Пузатые флакончики в серебре для духов, овальное зеркальце с ручкой, щеточки для волос, расчесочки, пульверизатор с инкрустированной бутылочкой, пилочка для ногтей и еще всякие штучки-дрючки. Шестнадцать наименований. И все такое элегантно простое. Серебро, а по самому краю, по торцу каждой вещицы, – тоненькая, из трех золотых ленточек косичка, переплетенная с шагом в три сантиметра платиновой ниткой с мелкими бриллиантовыми бантиками. Потрясающе! И второе изделие – дворник из сердолика из коллекции знаменитых каменных фигурок из полудрагоценных камней. Я их и раньше видела и о них читала. Двенадцать сантиметров в высоту. С серебряной метлой, с золотой бляхой на груди, в серебряной ушанке с одним висячим ухом, на которой видны были все меховые ворсинки, в серебряных сапогах, подбитых платиновыми гвоздиками, с серебряным ремнем, перехватывающим серебряный фартук. Хорош!!! И на каждой металлической запчасти «чекуха». И на «чекухах», в сильную лупу, четко виден знак мастера фабрики Фаберже. «Чекухи» и на дворнике, и на несессере. Только на дворнике буквы и цифры смотрели в одну сторону, а на несессере – в другую. Я когда это в лупу увидела, только и могла сказать:

– Опаньки! Вот уж твою в корень! Ну и какая же из них подделка? Фальшак? Поди разберись. Ну, мастера! Ну, левши!