Главным образом Вася ненавидел Москву за то, что она его обнулила. Деклассировала, лишила отличительных свойств, засунув в тысячные шеренги «понаехавших», между Фархадом и Гумилем. Даже менты на улице, вместо обычного «мужчина», обращались к нему теперь только так:

– Регистрация?

Москва ежедневно унижала его, словно напоминая, что он, в прошлом нормальный донецкий пацан Вася Бенукович, теперь – всего лишь один из этих, как их, которые на стройках-то? Гастарбайтеров…

И если для кого-то олицетворением города был Кремль, или храм Христа, или даже Лужков, то для Василия Москва ассоциировалась с вечно похмельным прорабом Трифоновым. Козлом, гонявшим латать швы на высоких этажах без страховки, красить стены офиса владельцев стройки за «ну, вы же понимаете, мужики» – вместо зарплаты. Вычитавшим из копеечных заработков за жилье в бытовках и постоянно задерживающим бабки, ссылаясь на то же понимание, которое должно быть у «мужиков». В начале той недели Трифонов собрал у группы Василия паспорта, якобы для новой регистрации, а вчера заявил, что отдаст, если два этажа ко вторнику «будут, бля, сданы».

Вот такие мысли гонял Василий, трогая кончиком языка лунку, образовавшуюся на месте выпавшего зуба. Золотой бы не помешал. В натуре, очень даже был бы в тему золотой зуб.

Фархад продолжал молча жевать. Он боялся Трифонова, боялся выходить со стройки, боялся потерять деньги по пути в контору для переводов. И каждый день просыпался и засыпал с мыслью: не было бы хуже.

– Ваф-ваф-ваф-рррррр! – огласил округу здоровенный рыжий кавказец, с обрезанным пластиковым ведром вокруг шеи, – ваф-ваф-ваф!

– Ну чего ты разорался, Казбек! – Вася присел и принялся гладить подскочившего пса. – Дай, я тебе ведро поправлю.

Надеть на Казбека ведро придумал Вася после того, как Казбек три дня подряд стаскивал лапой грязные повязки, прикрывавшие рану на шее. Ведро было криво обрезано, и торчавшие его кромки делали Казбека похожим на океанскую игуану с ожерельем из шипов вокруг шеи, какую Вася когда-то видел в передаче «мире животных».

– Вот, так лучше. Иди, гуляй! – Вася хлопнул пса по боку, но пес еще сильнее залаял и принялся скакать вокруг рабочих, будто стараясь привлечь к чему-то их внимание.

– Уиди, уиди, – замахал рукой Фархад, когда пес попытался схватить его за штанину и дернуть в сторону.

– Может, нашел чего? – Вася удивленно посмотрел на собаку. – Казбек, искать! Ну-ка! Ищи, ищи!

Чего искать, Вася и сам не знал, но пес будто этого и ждал. Он присел, отдышался, высунув язык, и прыжками начал уходить в сторону подъезда многоэтажки. Строители поплелись за ним.

Свернув за угол, они увидели Казбека, сидящего рядом с серым пластиковым чемоданчиком.

– Ёба! – присвистнул Вася.

– Багаж, – кивнул Фархад, у которого так назывались все вещи, которые носят в руках. Первое слово, которому его научили грузчики на Ярославском вокзале.

– Сам ты багаж! – Вася подбежал к кейсу. – Хорошая собака, Казбек, чемоданчик нашла. Хороший пес. – Одной рукой Вася погладил собаку, другой приподнял кейс. – Тяжелый, сука. Так, а чей это у нас чемоданчик, интересно? – Вася огляделся по сторонам, понизил голос. – Кто ж это у нас тут чемоданчик-то обронил, а? Ну-ка, Федя, посмотри по сторонам, я его в подъезд затащу, посмотрю, что внутри.

– Я с тыбой, – грозно сдвинул брови Фархад.

– А зачем тебе со мной-то? – затараторил Вася. – Зачем тебе со мной, Федь?

– Делыть почестными будимь, – Фархад двинулся на Васю.

– А чего делить-то? – продолжал строить дурачка Василий. – Может, там и нет ничего? Может, там трусы сраные?