– Нет проблем, – пробасила Марго своим неподражаемым прокуренным голосом. – Оклад сто долларов. Плюс десять процентов от выручки.

– Наверное, в целом получается неплохо, да? – приободрилась я. – У твоей галереи должен быть хороший оборот.

– Ну как сказать, – скривилась она. – Вообще-то Москва еще не доросла до концептуального искусства.. Но уверена, что это случится со дня на день. И я рада, что ты позвонила, Даша, мне и правда позарез нужен куратор.

Ее энтузиазм сразу показался подозрительным. Хорошую хлебную работу невозможно найти с такой легкостью. Такую работу отвоевывают, выцарапывают когтями, вцепляются в нее хваткой бультерьера и рвут на части соперников, смеющих на нее посягнуть.

– Ну вот сколько картин вы продали в апреле? – на всякий случай поинтересовалась я.

– Вообще-то… Вообще-то апрель – так себе месяц для нас, галеристов. Застой.

– А в марте? – потухла я.

– Ну… – замялась Марго.

– Вы вообще хоть что-то продаете?

– Да, в ноябре у нас ушел объект, ношеные трусы Эминема! – горячо воскликнула она тоном вечного двоечника, который чудом знает ответ на экзаменаторский вопрос.

– Ношеные трусы Эминема? – удивилась я. – Это тоже считается концептуальным искусством?

– Конечно, – ответила она таким тоном, словно я спросила, является ли Моцарт композитором. – Это была выгодная сделка.

– Постой, а как ты вообще ухитрилась выкрасть ношеные трусы Эминема?

– Вообще-то это были трусы одного моего приятеля, – помявшись, призналась Маргарита. – Ашота. Он так, никто. Смазливый студентик. Я с ним одно время спала.

– То есть какой-то безумец выложил кучу денег за обоссанные трусы армянского раздолбая? – присвистнула я.

– Но в этом и состоит суть концептуального искусства, – чопорно объяснила Марго. – Это была мистификация. Тонкая насмешка над обществом, в котором обожествляются простые смертные… Так что ты не торопись с выводами, Даша… Ну как, пойдешь к нам куратором?

– Знаешь, я тебе, пожалуй, перезвоню, – уклончиво ответила я.

На других фронтах меня тоже подстерегали сплошные неудачи. Знакомым галеристам не нужны были кураторы. Художники не нуждались в импресарио. Редакторам журналов не хотелось видеть новых авторов со свежим взглядом. Обзванивая объявления «требуется референт», найденные в газете «Из рук в руки», я нарывалась на извращенцев, которые, вежливо спросив об опыте работы, тут же интересовались размером груди. В приступе отчаяния я даже позвонила в фирму, через которую искали натурщиц. Но выяснилось, что натурщицам платят гораздо меньше, чем моделям, а именно не больше двухсот рублей в час.

Среди моих многочисленных знакомых медлительной улиткой пополз слух о том, что Дарья Дронова ищет работу. И вот в какой-то из депрессивных вечеров, когда я медленно накачивалась вином, мрачно прикидывая, примут ли мое серебро в ломбард, после того как мы с Челси проедим бабушкины брильянты, мой телефон зазвонил, и по ту сторону трубки оказалась сама судьба. То есть о том, что это была судьба, я узнала намного позже, а в тот вечер всего лишь услышала довольно неприятный скрипучий голос, который брезгливо поинтересовался, можно ли услышать Дашу Дронову.

– Это я, – сообщила я без особенного энтузиазма.

– Меня зовут Инесса, – представился голос после затянувшейся паузы. Как будто бы эта незнакомая Инесса прикидывала, стоит ли иметь со мною дело, стоит ли вообще тратить несколько минут на разговор с такой, как я. – Ваш телефон мне дала… – она назвала имя одной из моих случайных приятельниц. – Она сказала, что вам работа нужна. И рекомендовала вас как человека ответственного и цепкого.