Тяжко вздохнув, Джан-Франко снял телефонную трубку. Он так и знал, что это жена звонит из аэропорта.

– Ты опять дрыхнешь?

– Но сегодня воскресенье, – не выдержал муж, – и я имею право!

– Если б ты был приличным человеком, то проводил бы меня…

– Но ты сама не хотела…

– Молчи! Где записка, которую я тебе написала?

– Вот она! – сказал Джан-Франко, судорожно ища записку, куда она подевалась, черт бы ее побрал!

– Тогда скажи, когда надо принимать красные таблетки?

– Днем, перед едой! – наудачу ответил муж.

В будке телефона-автомата Лучана усмехнулась:

– Ты потрясающе врешь в суде, но совершенно не умеешь врать дома. Я знала, что ты потеряешь записку, поэтому я тебе оставила еще одну, в столовой, посередине стола. Я убрала муранскую вазу, положила записку и прижала ее твоим любимым лакированным ботинком! Принимай лекарства вовремя!

Вскоре Лучана уже шествовала по аэропорту Фиумичино в ореоле несравненной красоты и безотказного обаяния. Золотистые волосы рассыпаны по плечам, головка вздернута, подчеркивая длину гордой шеи. Походка уверенной в себе, независимой женщины и, безусловно, богатой, что прибавляет и красоты, и обаяния. Лучана толкала перед собой тележку, на которой рядом с чемоданом стояла клетка, а в ней на бархатной подушке в красном бархатном ошейнике мирно спала собака.

Известно, что с собаками в салон самолета не пускают, и это безусловное хамство и дискриминация собак. Посему Лучана сдавала клетку в багаж, строго выговаривая чиновнику:

– Компания «Алиталия» категорически отвечает за сохранность собаки?

– Да, синьора.

– Это не какая-нибудь обыкновенная собака, это особая собака! У нее шесть золотых медалей!

– Да, синьора!

– Более того, это любимая собака!

– Разумеется, синьора!

– И я решительно настаиваю, чтобы в полете…

– Да, синьора! – не вовремя вставил обалдевший чиновник.

Лучана мгновенно вспылила:

– Что значит «да»? Вы не дослушали до конца, и уже «да»! И почему вы дергаетесь? Это неприлично!

Чиновник почувствовал, что у него от этой милой беседы действительно задергался угол рта.

– Извините, синьора! Это нервный тик. На прошлой неделе меня продуло, и никак не проходит. На Москву выход номер сорок пять.

Стоило Лучане уйти, как чиновник перестал дергаться.

Теперь Лучана вышагивала к самому дальнему выходу, сердясь, что самолет на Москву загнали в самый дальний угол аэродрома. На Лучане был модный жилет с меховой оторочкой и сумка в руке с такой же меховой отделкой. На самой макушке держалась широкополая шляпа, из-под которой золотым потоком лились волосы. Экстравагантно, но привлекательно.

Летела Лучана, естественно, первым классом. Войдя в самолет, отдала шляпу стюардессе:

– Позаботьтесь, чтоб она не помялась!

– Да, синьора!

– Что вы все – сговорились? – неожиданно для стюардессы воскликнула Лучана, отыскала свое место и тотчас сообщила пожилой респектабельной даме, что оказалась ее соседкой: – У меня в багаже летит собака. Как будто она не могла сидеть рядом вместо вас. Я бы ей купила билет!

Дама оживилась:

– Полностью с вами согласна, синьора! Куда только смотрит общество по охране животных! Знаете, у моей приятельницы летел в багаже ручной пингвин! Его тоже не пустили в салон, пингвин – кому он может помешать, он даже теоретически не может укусить! Так он рассказывал, что ему в багаже понравилось, там мороз, как в Антарктиде!

– Кто рассказывал? – переспросила Лучана.

– Как кто? Пингвин!

На всякий случай Лучана отвернулась от соседки и обратила взор на стюардессу:

– Милая, пригласите, пожалуйста, ко мне командира корабля!