И вот тут взвыл я. Напор бил с такой силой, что все чувства погасли разом. Я мгновенно ослеп, а звуки улицы стали доноситься очень издалека. Зато девочку я прочувствовал как себя самого. Ее паника и боль, ее желание прекратить все это – они стали моими. Краем зацепило и чувства бедолаги священника. В последний момент он попытался слиться с ребенком сознаниями.

Сумасшедший коктейль.

В меня вливалась совершенно невероятная смесь двух личностей. Пока только верхний слой, состоящий в основном из поверхностной силы, но даже в ней, как льдинки, несомые течением, то и дело мелькали обрывки эмоций и воспоминаний. Странное ощущение, когда чужая боль и паника вдруг оборачиваются магией, утоляя поселившийся во мне глубинный голод. Такой чужой и такой родной одновременно.

Сомнений не осталось. Я снова наткнулся на подарок затаившегося вихря. Помнится, поглощать чужую силу – это совершенно в его вкусе. Не буду врать, в тот момент я чувствовал себя превосходно. Бодрость ошеломляла. Чужая сила вливалась мутным потоком, в котором оставалось все меньше от инициации и все больше от личности. Именно то, чего мне не хватало. Инстинктивно чувствовал, что через время муть устаканится, и останусь только я. Я – больше, и я – сильней.

И вот тут мне стало страшно.

Не было сомнений, что выпив их досуха, я вскоре потеряю и семью, и работу, и прошлое с будущим. Не знаю, что останется от Сашки Стальнова, но вряд ли очень много. Следующим в этот поток свалюсь я. И переварюсь за милую душу вместе с остальными.

Я приготовился сражаться. Через силу выдавливать реку обратно, плюясь и захлебываясь, но самым трудным оказалось осознать и принять решение. Стоило только дернуться, и тело само перестало всасывать в себя чужие личности, чуть ли не с удовольствием возвращая украденное. Не все, конечно, только основное и мне не принадлежащее. Вспышка инициации осталась внутри, теплым ручейком распространяясь по венам.

Не знаю, сколько это продолжалось, но в себя я пришел от рывков. Мои пальцы крепко обхватывали запястья девочки, и трое дюжих мужиков пытались отодрать меня от ребенка.

– Все! Отвалите все. Сейчас отпущу.

Разжать пальцы удалось только приложив значительные усилия. Стоило мне это сделать, как добровольцы тут же подхватили девочку и передали матери. Один из особо ретивых схватил меня за грудки и принялся было трясти, но тело среагировало мгновенно. От удара доходягу скрючило в три погибели, и он медленно завалился на траву. Удивительно ловкий удар, это притом что конечности с трудом повиновались. Во всяком случае, до скамейки я еле доковылял. И хоть бы одна скотина помощь предложила. Кстати, насчет скотины. Далеко ходить не надо, вон, напротив, возле священника вдесятером суетятся. Ряса в сторонке догорает, самого отпаивают наперебой. Что и требовалось доказать: в противостоянии с Церковью народ за магами не пойдет. Имидж – наше все! Не обращая внимания на неприязненные взгляды, я плюхнулся на траву рядом с чернорясым. Хотя какой он теперь к бесам чернорясый, в семейных-то трусах и носках обгоревших. Голодранец!

– На себя бы посмотрел, – беззлобно огрызнулся святоша, протягивая бутылку с минералкой. – Всю паству распугал своей физиономией. Башка бритая, глаза черные – чистый демон.

Знал бы он, насколько точно подметил. Хотя, может, и знает. Вон как поглядывает.

– Ты как вообще? – Осторожный, ни к чему не обязывающий вопрос.

– Все хорошо. Ты вовремя остановился.

Священник благодарно кивнул и судорожно закашлялся, разбрызгивая минералку. Напрасно я его по спине хлопнул, только навзничь опрокинул, не рассчитав силу. Ладно, потерпит. Он даже обгорел не так сильно, как мне сперва показалось. Разве что бутылку в левой держит руке, а так ничего. Будет жить. Свидетель, блин.