Я как-то спорил с одним молодым белорусом, который убеждал меня, что все основатели Великого Княжества Литовского к нынешним литовцами не имеют никакого отношения, а вовсе даже предки белорусов. Потому как на их личных печатях значилось «Гедимин» или «Витовт», но никак не «Гедиминас» или «Витаутас» (литовские варианты этих имен). Пришлось объяснять, что подписать печать по-литовски они никак не могли. Хотя бы потому, что никакой литовской письменности тогда не существовало. Все граждане этого государства, без различия национальности, писали по-русски — ну, не было альтернативы! Литовская письменность появилась на свет более чем через два века после смерти Гедимина. Наиболее ранний письменный памятник литовского языка датируется 1503—1515 гг. и представляет собой молитву, написанную от руки на последней странице выпущенной в Страсбурге книги «Tractatussacerdotalis». А первая книга на литовском языке, лютеранский Катехизис, была издана Мартином Мажвидасом в Кенигсберге в 1547 году. Литературный же литовский язык окончательно сложился очень поздно — лишь в конце XIX — начале XX веков.

Естественно, Москва и Литва, эти два заочно конкурирующих центра не могли не столкнуться. Но не при Гедимине — тогда их разделяла полоса из Тверского, Смоленского, Чернигово-Северских княжеств, и т.д. Соваться туда, с целью подгрести соседей под крыло, дураков не было и с той, и с другой стороны. Дело даже не в силе этих княжеств и слабости тогдашних «объединителей» – просто Орда, переживающая при хане Узбеке едва ли не зенит своего могущества, и близко не подпустила бы к своим данникам никаких доброхотов. Разбираться — чья же модель государственного строительства сильнее, и кто кого в итоге «сборет» двум русским центрам предстояло много позже.

После гибели Гедимина, который стал едва ли не первым правителем в мировой истории, принявшим смерть от пули (его застрелили при осаде орденских замков близ литовской крепости Велоны из допотопного ружья — огнестрельное оружие еще только входило в употребление в Европе), литовско-русское государство едва не повторило судьбу Киевской Руси. Литвины переняли у русских и поляков обычай дробить землю сыновьям на уделы, а сыновей у Гедимина было изрядно — Монвид, Наримунт, Кориат, Ольгерд, Кейстут, Любарт и Явнут. Они-то и поделили между собой единое при папеньке государство, причем даже не на семь уделов, а на восемь — Полоцкая земля досталась племяннику Гедимина, Любку Воиновичу, сыну Воина то бишь. Плюс — куча мелких удельных русских князей Рюриковичей, сидевших на своих родовых землях. В общем итоге мы имеем тот самый лоскутный коврик, который уже представляли собой соседние русские княжества. Естественно, тут же оживились соседи — польский король выставил претензию на Волынь, которая тяготела к Литве, а оба Ордена уже нехорошо присматривались к ослабевшему пограничью.

На этом, возможно, и закончилась бы история Литвы, но, по счастью, этот разброд продолжался не более пяти лет. Вновь Литву объединили два сына Гедимина, два брата, Ольгерд (Альгидас по-литовски) и Кейстут (Кейстутис), рожденные от одной матери, и остававшиеся лучшими друзьями всю жизнь. Кстати, эта броская деталь — наличие двух братьев-правителей, станет отличительной особенностью Литвы на долгие годы.

Власть братья взяли как нельзя вовремя – как раз накануне большого похода Ордена. Рыцари, жаждавшие разгромить государство язычников и схизматиков, прибывали со всей Европы – из Бургундии и Венгрии, Голландии и Германии. Возглавили войско короли Венгерский и Чешский.