– Не повезло тебе, – проговорил Илья, и пояснил, заметив удивленный взгляд Наташи. – С мужиками, в смысле.

– Не повезло, – легко согласилась та. – Но я не жалею. Ни о чем. Вообще.

Жалеет, еще как жалеет, только вида не показывает. За двадцать лет характер не изменился – тот же гонор, никуда не делся. Разбавленный уже, конечно, и пережитыми бедами, и слезами, но яда пока хватает, чтобы вот так отвечать.

– Правильно, – одобрил Илья. – Жалеть надо о том, что сделано, а не о том, что могло быть. И вспоминать пореже о прошлом. Я вот, например, дано забыл, как ты мне изменила, – он обнял Наташу за плечи, привлек к себе. Она не отстранялась, улыбнулась только странно и молчала.

– Помню, помню, – в том же тоне продолжал Илья. – И как с другим тебя застукал, и как поговорить, обсудить все потом звал. И прождал почти два часа, как дурак по парку до темноты шлялся. Чего не пришла-то тогда? Некогда было или маньяка испугалась?

Наташа не отвечала, курила, смотрела в толпу перед собой. Кто-то сосредоточенно лез к перилам, сопел сбоку, Илья покосился в ту сторону. Невнятный дяденька из их класса в накинутой на плечи облезлой кожанке на меховой подстежке рылся в карманах в поисках зажигалки, и жутковато скалился, сжимая зубами сигарету. Наталья по-прежнему молчала – то ли обиделась, то ли не знала, что ответить: соврать или правду сказать. А, может, она и в самом деле тогда испугалась. Ведь весь город лихорадило от слухов: якобы раз или два в месяц в окрестностях находили свежий труп. Совсем еще дети и подростки, самому старшему из которых едва исполнилось четырнадцать лет – изуродованные так, что Чикатило отдыхает. Жуткая новость немедленно обрастала еще более жуткими подробностями, кто-то даже лично повстречал монстра, с руками по локоть в крови, милиция отмалчивалась и делала вид, что ничего не происходит, зато сарафанное радио работало на всю катушку. О жертвах было известно только одно – они не местные, не из города, родственников у них нет и опознать погибших некому. Пришли из ниоткуда, ушли в никуда, вернее, известно куда – на городское кладбище, к самой дальней стене, где в бурьяне и крапиве хоронили неопознанные тела.

Чтобы успокоить общественность, лес, ближние берега озера и тот самый парк патрулировали менты и скромно одетые люди в гражданском, общими усилиями они отловили одного браконьера, ловившего рыбу сетями и начинающего педофила. Не говоря уже об ораве мелких хулиганов и воришек. И все бы было ничего, но слухи об изуродованных трупах продолжали появляться, пугать особо впечатлительных и нервных граждан. Последняя новость, которую слышал Илья, была чудо как хороша: труп девочки лет пяти нашли уже поздней осенью, когда в облетевших кустах недалеко от городского пляжа бомжи обнаружили обглоданные собаками детские останки. И после этого все стихло месяца на три, чтобы весной возобновиться вновь. Но Ильи уже не было в городе, окончания той истории он не знал. Да и не верил он в бабские сказки и сплетни, голова тогда другим была занята, все мысли только об Академии. С языками у него не ладилось, потом мать отличного репетитора по немецкому нашла, надо было пропущенное наверстывать…

– Да какая теперь разница, – произнесла вдруг Наташа. – Не пришла и не пришла, чего вспоминать. А маньяк… Я его видела, но не тогда, позже, через год или полтора, а потом все закончилось.

– С руками по локоть в крови невинных жертв? – немедленно уточнил Илья. – Расскажи, расскажи, мне очень интересно. С детства страшилки люблю. Про черный гроб в черной комнате, про шкаф-убийцу…