─ У меня есть определённые долговые обязательства, о которых не должен знать ни мой отец, ни мой дед, глава нашей семьи, – объяснил Абдалла Аль-Мактум.

─ Откуда она у вас?

─ Эта картина из коллекции моего деда, – ответил шейх. – Она случайно к нему попала. Но не представляет для него большой ценности. Мой многоуважаемый дед отдаёт предпочтение только классической живописи.

─ Подпись: тысяча девятьсот второй год, – удивлённо произнесла Алла Ивановна, взяв картину в руки и рассматривая её с помощью портативного микроскопа светодиодной и ультрафиолетовой подсветками. – Под верхним слоем краски прилипшая пыль, – она поднесла картину к носу и понюхала. – У картины есть запах. Запах рыбы. Гниения, разложения…

─ Множество признаков характерны для поздних работа Мондриана, – добавил профессор Рихтер, также разглядывая картину.

─ Интересно, в этой работе чувствуется какая-то неуверенность. Будто художник пробует что-то новое и боится сам себя.

─ Конечно, это только предварительная оценка, – заметил профессор Рихтер. – Но эта похожа на работу Мондриана, созданную на рубеже веков.

─ Но она написана на холсте высокого качества, – засомневалась Алла Ивановна. – Мондриан не стал бы тратить отличный холст на экспериментальную работу, которую вряд ли купят.

─ Он мог сделать исключение, – возразил профессор.

─ Он был крайне скуп. Большая часть его работа написана на картоне, – она замолчала, а Гейхман нетерпеливо нахмурился. Остальные замерли в ожидании, понимая, что, скорее всего, сделка вот-вот сорвётся.

─ Возможно, это работа на заказ? – спросила сеньора Пуччини.

─ Нет. В те дни никто бы не купил подобную картину, – убила всякую надежду Алла Ивановна. Вдруг она задумалась, пристально посмотрела на сына, затем перевела странный взгляд на сеньору Пуччини. – Хотя…

─ Аллочка, не тяни! – не выдержал Гейхман. – Оно или нет?

─ Точно я сказать не могу, – неопределённо ответила Алла Ивановна. – Мне нужна лаборатория для профессиональной оценки. Но… Ему вполне могли заказать традиционный пейзаж, а потом запросто не заплатить за работу. Такое часто случалось. Мондриан изначально применил хороший холст, а потом заказ сорвался. И он повторно его использовал. Если моя догадка верна, то где-то под верхним слоем должна быть другая картина. Точнее я смогу сказать лишь после лабораторных тестов.

─ Конечно, конечно! – воскликнул радостный Гейхман и попросил: – Аллочка, не могла бы ты взять картину и сразу направиться в лабораторию. Тебя отвезёт шофёр. А я подъеду чуть позже, – затем он обратился к шейху: – Меня устроит и предварительная оценка! Мы договорились!

Когда Алла Ивановна в сопровождении охраны вышла, Гейхман дал сигнал и его человек вручил шейху чемодан с четырьмя миллионами долларов внутри. Оба пожали друг другу руки, и сделка на этом завершилась. Шейх откланялся, спеша на ″рейс″, а Белов вызвался проводить Гейхмана и его ватиканских гостей.

─ Я не поняла, – прошептала Ирэн, пока Гейхман общался с профессором. – Мы что? Только что развели нашу маму? Первый раз в жизни? Она же нам никогда не верила! С детства! С первого взгляда уличала во лжи.

─ Выходит, что так, – тихо ответил Белов, тоже удивлённый маминой гипотезой, которая откровенно их спасла от разоблачения.

─ Дёма, мне это всё не нравиться… что-то не так, – произнесла встревоженная сестра. – Я чувствую!

─ Маддалина? – вдруг обратился к ней Гейхман. – Я кое-что хочу обсудить с тобой. Это насчёт выставки… Можешь, поехать со мной, а не с профессором? Я довезу тебя до отеля. По дороге поговорим, чтобы сэкономить время.