У него были такие деньги, если считать вексель от Рицци, что он выдал Волкову в Рютте.

–То есть, если у нас ничего не выйдет с вашими мускеттами, я потеряю сто семьдесят два талера?

– Меньше, у тебя останется земля в городе.– Заметил Скарафаджо.

– И инструмент с наковальнями,– добавил Рудермаер, – и крепкие кузни.

– И чаны, хорошие, медные,– сказал Пилески.

– Вот сто пятьдесят корзин угля, конечно, мы вернуть не сможем.– Произнёс мастер.– Но если всё получится… Один Мушкет будет стоить меньше четырёх монет. А продавать его можно по цене среднего арбалета. Восемь, минимум. А делать, при двух мастерах и ещё пары подмастерьев, мы будем по пять в неделю.

– Сто семьдесят два талера,– произнёс Волков, как будто не слыша их,– я всю жизнь их копил.

– Фолькоф, я просто чую, что это затея сделает нас богатыми.– Убеждённо говорил Роха.– Никто не делает подобного на обоих берегах Эрзе от гор и до холодного моря. Ни мы, ни еретики, ни хайландцы – никто.

– Это большие деньги, Роха, большие, это всё что у меня есть.– Отвечал солдат.

– А ты все, что есть у нас, – продолжал Скарафаджо,– ты наша последняя шеренга. Вся надежда у нас только на тебя, и за тебя я буду биться, как не бился никогда в жизни. Мы все будем биться.

Клянусь я зарежу любого, кто попробует нам помешать. Давай Фолькоф, рискни, ты не пожалеешь, что связался с нами.

– Вы не пожалеете, господин.– Добавил Полески.– Во всяком случае, даже если не выйдет с мушкетами, будем делать новый порох.

– А от чего это у нас не выйдет с мушкетами?– Не согласился Рудермаер.– Всё должно получиться.

Солдат оглядел их и произнёс:

– Я буду всё считать, я люблю считать. И землю я хочу посмотреть.

– Значит, берёшься?– Уточнил Скарафаджо.

– Берусь.– Ответил солдат, а про себя подумал: «если конечно выберусь из чумного города живым».

И молодой мастер, и аптекарь и Роха, повскакивали с мест, стали орать и обниматься. Все немногочисленные посетители смотрели на них неодобрительно, особенно не одобрял их поведение трактирщик. Но молчал. А они лезли с объятиями к солдату. Тот отпихивал их, а они опять лезли.

– Угомонитесь вы,– чуть раздражённо говорил он,– сядьте. Денег я дам на покупку участка, но сначала мне нужно сделать дельце одно, и для этого мне понадобятся добрые люди, Роха, знаешь таких, есть добрые люди в городе? Человек десять-пятнадцать. На две недели надобны. Не для войны, для охраны. По полтора талеру на душу дам за две недели работы.

– Конечно. Таких людей сейчас много. Работы всё меньше. Найдём.

– А ещё, мне нужна сарацинская вода,– Волков глядел на аптекаря,– знаешь, где взять?

– Кончено знаю.– Кивнул Полески.– А вам простая нужна или двойной перегонки?

– Я так думаю, что двойной перегонки, наверное, двойной.

– Сколько нужно?

– Двадцативедерная бочка.

– Сколько? – Удивился аптекарь.

Все с удивлением посмотрели на солдата.

– И ещё мне нужна бочка крепкого уксуса. И перчатки провощённые,пар двадцать пять. Пара телег с меринами в обоз. И почини мне кирасу, она может пригодиться,– добавил он, указывая пальцем на Рудермаера.

– Всё найдём,– заверил Роха,– но видно дельце ты затеял не простое.

– Еще какое, непростое,– согласился солдат,– да только не я его затеял.

– Расскажешь?– Спросил Скарафаджо.

– Нет,– отрезал солдат и крикнул.– Эй, трактирщик, давай обед.

– Я думал, ты никогда этого не скажешь,– произнёс Роха,– сейчас поедим и можем пойти посмотреть наш участок, твой участок, вернее.

– Нет, после обеда я иду молиться, а завтра приходите в кафедрал к утренней мессе.

– Ты стал набожный, Фолькоф?– Удивился Роха.