– Ну а пока что, – раздраженно заявил мастер Годолфин, – не угодно ли вам на мне испробовать вашу пиратскую доблесть?

– На вас? – переспросил сэр Оливер и смерил мастера Годолфина ироничным взглядом. – Я, мой мальчик, не мясник и не потрошу цыплят. Кроме того, вы – брат своей сестры, а я вовсе не намерен множить препятствия, которых и без того хватает на моем пути.

Тут он наклонился над столом и заговорил другим тоном:

– Послушайте, Питер, в чем дело? Даже если вы считаете, что между нами есть какие-то серьезные разногласия, неужели мы не можем договориться и покончить с ними? И при чем здесь сэр Джон? Этот скряга вообще не стоит внимания. Иное дело вы. Вы – брат Розамунды. Бросьте ваши мнимые обиды. Будем откровенны и поговорим, как друзья.

– Друзья? – снова усмехнулся гость. – Наши отцы подали нам хороший пример.

– Какое нам дело до отношений наших отцов? Тем более стыдно – быть соседями и постоянно враждовать друг с другом. Неужели мы последуем этому достойному сожаления примеру?

– Уж не хотите ли вы сказать, что во всем был виноват мой отец?! – едва сдерживая ярость, воскликнул мастер Годолфин.

– Я ничего не хочу сказать, мой мальчик. Я считаю, что им обоим должно было быть стыдно.

– Прекратите! Вы клевещете на усопшего!

– Значит – я клевещу на обоих, если вам угодно именно так расценивать мои слова. Но вы ошибаетесь. Я говорю, что они оба были виноваты и должны были бы признать это, случись им воскреснуть.

– В таком случае, сэр, ограничьтесь в ваших обвинениях своим любезным батюшкой, с которым не мог поладить ни один порядочный человек.

– Полегче, милостивый государь, полегче!

– Полегче? А с какой стати? Ралф Тресиллиан был позором всей округи. С легкой руки вашего беспутного родителя любая деревушка от Труро до Хелстона просто кишит здоровенными тресиллиановскими носами вроде вашего.

Глаза сэра Оливера сузились. Он улыбнулся:

– А как вам, позвольте спросить, удалось обзавестись именно таким носом?

Мастер Годолфин вскочил, опрокинув стул.

– Сэр, – вскричал он, – вы оскорбляете память моей матери! Сэр Оливер рассмеялся:

– Не скрою, в ответ на ваши любезности по адресу моего отца я обошелся с ней несколько вольно.

Какое-то время мастер Годолфин в немой ярости смотрел на своего оскорбителя. Не в силах сдержать бешенства, он перегнулся через стол, поднял трость и, резким движением ударив сэра Оливера по плечу, выпрямился и величественно направился к двери. На полпути он остановился и произнес:

– Жду ваших друзей и сведений о длине вашей шпаги. Сэр Оливер вновь рассмеялся.

– Едва ли я дам себе труд посылать их, – сказал он.

Мастер Годолфин круто повернулся и посмотрел сэру Оливеру в лицо.

– Что? Вы спокойно снесете оскорбление?

– У вас нет свидетелей. – Сэр Оливер пожал плечами.

– Но я всем расскажу, что ударил вас тростью!

– И все вас сочтут лжецом. Вам никто не поверит. – Он вновь изменил тон:

– Послушайте, Питер, мы ведем себя недостойно. Признаюсь, я заслужил ваш удар. Память матери для человека дороже и священнее, чем память отца. Будем считать, что мы квиты. Так неужели мы не можем полюбовно договориться обо всем остальном? Что проку бесконечно вспоминать о нелепой ссоре наших отцов?

– Между нами стоит не только эта ссора. Я не потерплю, чтобы моя сестра стала женой пирата.

– Пирата? Боже милостивый! Я рад, что мы здесь одни и вас никто, кроме меня, не слышит. В награду за мои победы на море ее величество сама посвятила меня в рыцари, а раз так, то ваши слова граничат с государственной изменой. Поверьте, мой мальчик, все, что одобряет королева, вполне заслуживает одобрения мастера Питера Годолфина и даже его ментора, сэра Джона Киллигрю. Ведь вы говорите с его голоса, да и прислал вас сюда не кто иной, как он.