– Твою мать!

Старший майор времени не терял. Сначала вместе с Петровичем наскоро перешерстили информацию из будущего, ища любое упоминание о тайных аэродромах. Затем Кириллов отправился допрашивать командира «Шеера», здраво рассудив, что тот должен был знать, куда по его приказу отбыл гидроплан. Вернулся, снова о чем-то долго говорил с Сан Санычем, опять ушел в местное НКВД, где держали немецкого командира и офицеров – и по причине важности их как источников информации, и ради изоляции от экипажа. Вообще, к возможному бунту пленных отнеслись с полной серьезностью – вплоть до того, что береговые батареи были подготовлены для стрельбы по острову, на обратных директрисах, на случай если фрицы вырвутся на свободу – но те пока вели себя смирно.

Кстати, тот мыс, где держали пленных, в этой истории так и остался у диксонцев с названием Фрицев Конец. На долгие годы вперед.

Со второго допроса герр Меедсен-Больдкена Кириллов вернулся повеселевшим. И сразу попросил меня приказать Ухову отправить сообщение в Архангельск. Сопоставлением информации от немца и из нашего времени было установлено четыре точки – две на земле Франца-Иосифа, одна на Новой Земле (куда и улетел гидроплан с «Шеера») и одна, самая опасная – в архангельской тундре, близ восточного берега Горла Белого моря – достоверных координат командир крейсера не знал, но уже в девяностых там был найден заброшенный аэродром возле Окулова озера, похоже, что речь шла именно о нем. Именно с него немцы взлетали перехватывать наши самолеты, патрулирующие над Белым и Баренцевым морем. Отлетались.

Наши тем временем разминались на берегу. Притащили из окрестной тундры черники, брусники, грибов – сдали на камбуз. При этом едва не были арестованы местными батарейцами – но быстро опознаны кем-то из видевших наш сход на берег, в общем, завершилось как обычно – мир-дружба-водка. Были по возвращении допрошены совместно Кирилловым и Пиночетом – клялись и божились, что лишнего не болтали, однако же, наш «жандарм», как положено, не поверил и привлек местного особиста, который разыскал тех артиллеристов для «дружеской» беседы, брал ли он подписки о неразглашении, не знаю.

Посетили клуб, где оказалась кинопередвижка – смотрели то ли «Волгу-Волгу», то ли «Веселых ребят». Оценили выбор в столовой, где основными блюдами были вполне приличный борщ и, по сезону, перловка с грибами (как это провели по канцелярии, не знаю – но продаттестаты всем нам вручили).

Сидорчук с командой сделал набег на кладовые «Шеера». Как он договаривался и делился с «дежневцами» и местными, мне неведомо. Французские сардины, оказавшиеся, кстати, гораздо вкуснее шпрот, французский же шоколад, вина, голландский сыр – хорошо же фрицы успели ограбить Европу! Что до бывших хозяев этого богатства – то кормили их, сидящих за колючкой, почти исключительно сухарями. Юрка-Брюс ради любопытства добыл образец и забил им в доску гвоздь – причем сухарь остался целым. Видевший это боцман с «Дежнева» лишь посмеялся:

– Размачивать надо: если в кипятке или в чифире, то прям как хлебушек делается. Можно и в холодной, но там держать надо подольше. А если так – конечно, зубы сломаешь. Мы привычные.

Интересно, а фрицам это кто-нибудь разъяснил? Сколько арийских зубов уже пострадало?

Пленные были в эти дни главным зрелищем и развлечением для местного населения, как заезжий зоопарк. Вид у вояк кригсмарине был вовсе не бравый – под открытым небом, на голой земле. А где тут найти свободное помещение на тысячу человек? Никакого сочувствия лично у меня эти арийские сверхчеловеки не вызвали – в конце концов, никто их на нашу территорию не звал.