– Вот дела, старпом. Вся наша противоракетная оборона сосредоточена в основном в европейской части страны. Еще с советских времен, когда думали, что американские ракеты на наши европейские промышленные центры через Арктику полетят. А Дальний Восток практически полностью открыт и уязвим...

Старпом Николай Даргель, соглашаясь, кивнул:

– Москва-то и теперь со всех сторон прикрыта, а толку? Со Штатами, считай, друзья.

– Ну друзья – это сильно сказано. Скорее противники, которые поняли, что лучше «дружить» против остальных.

– И кто бы мог подумать, что теперь главная опасность – наши бывшие друзья, – вздохнул старпом. – Кормили их, сук, вооружали, учили, в бронированном поезде по всей России катали.

– Это ты о Ким Чен Ире, чей вояж через всю Россию железнодорожники и несчастные пассажиры до сих пор вспоминают с содроганием?

– А то о ком же?

– А их северокорейские атомщики, кстати, до сих пор в Дубне на нашем синхрофазотроне стажируются. Выучили на свою голову. Нет, Николай, не могу я понять, что у политиков на уме.

– Чего уж тут понимать. В политике нет постоянных друзей и врагов, а есть государственные интересы, – книжной цитатой ответил старпом.

– Не знаю, какие уж тут государственные интересы России зашиты. Пригрели у себя под боком черт знает кого. Вот ты представь себе, если бы это японская или американская ракета упала в акватории порта Находки, как уже не раз случалось с этими долбаными «Тэпходонами», – тут бы такое началось! Вой на весь мир. И звериный оскал империализма им припомнили бы по полной программе, и холодную войну... – Илья Георгиевич сузил глаза. – А эти северные корейцы даже извиняться не думали. Плевать они на нас хотели, а мы молчим.

– Мы люди военные, – примирительно произнес старпом, хотя по его взгляду нетрудно было догадаться, что он во всем согласен с командиром, – есть приказ, который мы выполняем. У каждого своя работа. Может, что и поменяется в политике.

– В мозгах должно поменяться, – капитан второго ранга постучал себя пальцем по лбу, – и пока жареный петух в одно место не клюнет, там, наверху, никто и не почешется. Ведь падение чужой ракеты в наших территориальных водах – это формально «казус белли», повод для объявления войны. Выходит, этим фанатикам идей «чучхе» все можно... Вот перенесли бы Генштаб... или хотя бы Государственную Думу вместе с генеральскими и депутатскими семьями в ту же Находку или во Владик – я бы на наших генералов и политиков посмотрел... – командир бросил взгляд на стоп-кадр с изображением северокорейского крейсера. – Утопить бы эту поганую посудину прямо сейчас... Да жаль, приказа такого нет.

– Они просто мускулами играют, – Даргель поднялся и задвинул под рабочую плоскость стола выдвижное кресло, – нет и в скором времени не предвидится у них надежных средств доставки ядерных зарядов. Запустили ракету, а потом начнут с Западом и Россией торговаться. Мол, мы приостановим свою ядерную программу, а вы нам за это нефть, газ, мазут и продовольствие бесплатно поставляйте.

Илья Георгиевич провел ладонями по лицу, словно снимал этим жестом усталость.

– Все, старпом, задачу свою мы выполнили, – командир прикоснулся к панели, за которой скрывался центральный компьютер. – Все их переговоры записали на жесткие диски. За пару часов работой дешифровщиков в КП нашего Балтфлота месяца на два обеспечили. А теперь домой возвращаться, на базу.

– Если бы домой, – произнес Даргель, – боюсь, нам из Владивостока скоро не выбраться.

Илья Георгиевич скомандовал:

– Убрать сканирующую антенну. Погружение. Глубина тридцать метров. Курс на Владивосток.