И все это считалось вполне законным. Пуритане приравнивали собственные интересы к религии, приписывая божественное происхождение своим действиям и их последствиям. Вместо признания того, что Война Короля Филипа была вызвана их жестоким поведением в отношении индейцев, высокомерное духовенство (правящая сила) настоятельно проповедовало идею о том, что войну развязал сам Господь, недовольный разгулом пьянства среди поселенцев, их леностью в преследовании квакеров, нетерпением при слушании богослужений, «неприличными» одеяниями женщин и многими другими подобными «грехами». Помимо этого, главенствовавший в то время пуританизм оправдывал такие пороки, как стяжательство и любовь к деньгам, и, следуя доктрине кальвинизма, восхвалял предпринимательство, развитие бизнеса и накопление капитала (в противоположность расточительной аристократии). Бог проявлял себя в «хорошей работе», а «хорошая работа» означала труд и собственность. Таким образом, собственность стала проявлением воли Бога и благодеянием, а ее приобретение – идеалом. Поселенцы Новой Англии приспособили пуританизм к условиям своего непосредственного окружения: земля была главной формой собственности, «одним из божеств Новой Англии». Экспроприировать земли у индейцев, которые считались «исчадиями ада», стало богоугодным. Сколачивая свое изначальное состояние, Морганы служили Господу в меру своих умственных способностей и… личных интересов.

Но помимо денежных, пуританизм проповедовал и другие идеалы. Возникшее на волне борьбы против старого феодального порядка и формулирующее идеи индивидуальной и социальной свободы, пуританское движение было прогрессивным в своей основе, несмотря на ограничения, навязанные ему теологией и потребностями развивающегося капитализма, идеологическим выражением которого оно и являлось. В то время существовало множество радикальных пуританских сект, которые, вырвавшись из этих ограничений, проповедовали глубокие реформы и эгалитарную демократию, выражая таким образом настроения простых женщин и мужчин. Подобные секты расцвели на основе противоречий в новых символах веры. Поскольку быть бедным или богатым равно считалось проявлением воли Господней, среди богатых возникло нетерпимое презрение к бедным. Но пуританин мог быть богопослушным и одновременно безуспешным в приобретении собственности: и что тогда? Это не имело значения у первых поселенцев, условия жизни которых были примитивными, земли было в избытке, среди людей превалировало сравнительное равенство, а клерикальная аристократия жестко правила от имени Господа. Но условия менялись. Уже к 1680 году состояние тридцати торговцев Массачусетса составляло от пятидесяти до ста тысяч долларов, а к 1700 году сложилось четкое разделение между богатыми и бедными. Теократия была свергнута, а правление перешло в руки новой аристократии богачей, которая считала власть прерогативой собственности и служила этой собственности (а не Богу). В среде бедноты, как среди старых, так и новых иммигрантов, начал раздаваться ропот протеста. Этот протест отождествлялся с наиболее радикальными аспектами пуританизма, эгалитарной демократии и свободы. Такая идеология явно придала определенный оттенок событиям того времени в Америке. В отдельных случаях этот протест выливался даже в предложения о совместном владении собственностью.

Морганы не поддерживали это движение бедноты против богатых, их также не вдохновляла идеология свободы. Они не были бедны и относились к крупным землевладельцам, консервативным, преуспевающим и богобоязненным. Один из них, правда, был яростным борцом против новых радикальных идей – преподобный Джозеф Морган, потомок Джеймса, брата Майлза Моргана. Как оказалось, и сам преподобный был далеко не безупречен. Одна из церквей выдвинула против него обвинение в «практике астрологии и греховном пьянстве». Обвинения не подтвердились, но преподобный Джозеф счел целесообразным оставить свой пост. В другой церкви он был изгнан высшим духовенством за невоздержанность, но через два года восстановлен «по ходатайству многих уважаемых людей». И вместе с тем преподобный Джозеф Морган был ярым глашатаем собственности. В одной из своих проповедей в 1732 году он говорил так: «Алчность (как и идолопоклонничество) является одним из устоев мира, как и нищета. Каждый человек, стремящийся разбогатеть, олицетворяет собой общественное благо. Таким образом, Бог, в своей мудрости и милости, превращает нашу греховность во всеобщее благо».