– Более того, повод для гордости.
Ярви покосился на дядю, и тот посмотрел в ответ – спокойно и ровно. Он всегда такой спокойный и ровный, словно поле под свежим снегом.
– О славных победах слагают отличные песни, Ярви, но и бесславные победы не хуже, коль над ними чуток поработают барды. А вот славные поражения – поражения и только.
– На поле боя не бывает правил, – сказал Ярви, вспоминая, как слышал от отца нечто подобное – когда тому, пьяному, надоедало орать на собак.
– Вот именно. – Одем опустил на плечо Ярви сильную ладонь, и Ярви подумалось: какой счастливой могла бы стать его жизнь, будь его отцом дядя Одем. – У короля есть один долг – побеждать. Остальное – пыль.
Между богами и людьми
– …Матерь Солнце и Отче Месяц, осияйте лучами злата и серебра союз Ярви, сына Лайтлин, с Исриун, дщерью Одема…
Статуи шести Высоких богов безжалостно взирали с высоты гранатовыми глазами. Над ними, в нишах вкруг купола сияли янтарные изваяния богов малых. Все они оценили Ярви по достоинству и наверняка признали столь же скверным выбором, каким себя считал и он сам.
Он подвернул высохшую кисть и попытался засунуть ее в рукав. Всяк в Зале Богов отлично знал, что у него там – на конце левой руки. Вернее, чего там не было.
И все равно он старался это скрывать.
– Матерь Море и Отче Твердь, даруйте им доброй погоды и доброго оружия…
В середине зала, на помосте, стоял Черный престол. Пережиток эльфийских времен, со дней до Сокрушения Божия – откованный в неизвестном горниле из цельного слитка черного металла, невероятно изящный и невероятно крепкий – и несчетные годы не оставили на нем ни единой царапины.
Сиденье королей, между богами и людьми. Куда уж – слишком высокое для того, чтобы на него сел такой червяк, как Ярви. Даже смотреть на него и то казалось недостойным.
Он-то готовился стать служителем. Отказаться, без долгих дум, иметь жену и детей. Поцеловать по завершении испытания праматерь Вексен в старческую щеку – таков, как он надеялся, будет предел его успеха у дам. А теперь ему суждено разделить свою жизнь, какая та ни есть, с едва знакомой девушкой.
Ладонь Исриун ткнулась как неживая, руки обоих замотали священной тканью в кургузый сверток. Они схватились друг за друга – связаны одной лентой, прижаты бок о бок родительской волей, скованы воедино высшим благом Гетланда – и все равно меж ними раскинулась непреодолимая пропасть.
– О, Тот, Кто Взращивает Семя, даруй им здравый приплод…
Ярви знал, о чем думают гости. Даруй не увечный приплод. Не однорукий приплод. Он мельком глянул на девушку – маленькую, хрупкую, белокурую – ту, кому полагалось стать женой его брата. Ей страшно и немного нехорошо. А кому было б легче на выданье силком за полмужчины?
Все это – лучшее из худшего. Всеми оплаканный праздник. Согласие по несчастью.
– О, Та, Кто Крепит Замки, храни и сберегай их очаг…
Наслаждался один Брюньольф Молитвопряд. Он уже раз выткал неохватно громоздкое святое благопожелание для Исриун, на помолвке с братом, а сейчас – пусть не к ее, но к своему большому восторгу – заполучил вторую попытку. Голос его бубнил, заклиная и Высоких, и Малых богов одарить их поля плодородием, наделить их рабов покорностью – так что призыв воздать их кишкам бесперебойность не удивил бы никого из собравшихся. Ярви сник под отцовской меховой накидкой, заранее ужасаясь грядущим размахом благословений Брюньольфа – на самой свадьбе.
– О, Та, За Кувшином, пролей благополучие на королевскую чету сию, на породивших их и на подданных их, и надо всей землею Гетской.