По его задумке, нанятые матерью рубаки высыпали из потайных укрытий и ударили закаленным воинам Одема в спину. Многих посекли на месте, других погнали по двору – тут и там валялись их кровавые трупы. Но те, кто пережил первое потрясение, взялись за оружие и давали яростный отпор. Бой рассыпался на одиночные схватки. В полнейшей тишине Ярви смотрел, как давешняя шендка пыряет ножом мужчину, в то время как тот краем щита вспарывает и надсекает ее лицо.

По его задумке, Ральф со своими лучниками отправили в полет охапку стрел. Беззвучно стрелы поднялись в воздух, беззвучно обрушились вниз, впиваясь в щиты Одемовой ближней дружины, плотно сгрудившейся вокруг своего короля. Кому-то чиркнуло по лицу оперенным древком. Тот едва ли обратил внимание, по-прежнему указывая мечом на Зал Богов и ревя беззвучные команды. Другой опустился наземь со стрелой в боку и цеплялся за ногу воина рядом, который пинком откинул от себя его руку и продолжал пятиться.

Битва всех превращает в животных, говорил прежде отец.

На глазах Ярви оскалившийся головорез, с клеймом «овцекрад» на щеке, зарубил безоружного раба, из рук того выпал кувшин с водой и разбился о стену.

По его ли замыслу все это шло? Об этом ли он молился? Он широко распахнул дверь и выклянчил у Матери Войны согласие зайти в гости. И теперь у него не хватит сил прекратить бойню. Ни у кого сил не хватит. Просто выжить – задача уже не из легких.

На его глазах Ничто подсек одному воину ноги, другого, повернувшегося убегать, полоснул по спине, третьего так двинул щитом, что тот врезался в низкую стенку колодца и перевалился туда, исчезая из вида.

В глухом оцепенении он вынул из ножен меч Шадикширрам. Вроде бы так полагается в битве мужчинам? Боги, каким же он оказался тяжелым. Ярви толкали, пробегая мимо, стремясь поскорей присоединиться к безумству, но его ноги вросли в землю намертво.

На его глазах отворились двери Зала Богов. Стража Одема сплотилась, прикрывая проход щитами, утыканными стрелами, как ель иголками. Лжекороля уводили прятаться в тень.

Ярви указал на них мечом и прокричал:

– Туда!

Глухота спадала. Вполне, чтобы хватило расслышать за спиной тяжелый топот и вовремя обернуться.

Но ни на что другое.

Сталь ударила в сталь, и меч перекрутило в ладони, почти выбило из руки. Перед ним промелькнуло загрубелое лицо Хурика, долетел обрывок его утробного рыка, и щит врезался Ярви в грудь, приподнял над травой и отбросил на пару шагов. Ярви ударился лопатками о землю и застонал.

Хурик рыскнул глазами, изогнулся, принимая на щит взмах секиры – от силы удара в воздухе завертелись щепки. Джойд напал с диким ревом и рубил наотмашь, как обезумевший дровосек неподатливое бревно. Хурик подался, отступил, отразил второй удар, а третий оказался неровным, и опытный воин, изготовившись в стойке, зацепил и отвел тяжелое лезвие в сторону. Разминувшись с его плечом на ладонь, оно чавкнуло, впиваясь в дерн. Воин кромкой щита хватил Джойда по голове, когда тот покачнулся вслед за секирой – а затем, накоротко рубанув мечом, вырвал у Джойда оружие.

Видимо, с Избранным Щитом королевы пекарю не сравниться, насколько б хорошим человеком тот ни был.

В черной бороде Хурика забелели оскаленные зубы. Молниеносный укол мечом, и клинок погрузился под ребра Джойда по рукоять.

– Нет, – выхаркнул Ярви, силясь встать, но одного желания не всегда бывает достаточно.

Джойд повалился на колени, лицо смяло болью. Хурик водрузил сапог ему на плечо и высвободил меч, а потом пинком распластал на траве. И повернулся к Ярви.