Превозмогая боль, Комиссаров шутил, рассказал какой-то анекдот. Девушка непосредственно отреагировала на него, с улыбкой заметив, что в прокурорском кабинете он показался ей куда более суровым.

– Так то наша работа, Веруша, – разоткровенничался Алексей. – Ведь вас, красавиц в белых халатах, я, считай, с десяток тогда опросил…

Через пару недель, когда рана затянулась, он решился, позвонил Вере, пригласил в кино. И картина, что шла в Доме культуры, запомнилась. То были «Веселые ребята», с Орловой и Утесовым в главных ролях. А спустя полгода состоялась их свадьба, на которой гуляли вместе вся прокуратура и хирургическое отделение районной больницы. На свадьбе молодоженам и вручили ключи от однокомнатной хрущевки, первой в их совместной жизни квартиры.

Ровно в семь звонок надежного, доставшегося от родителей будильника с изображением Спасской башни Кремля на циферблате разбудил его. Комиссаров сдвинул металлический рычажок, будильник смолк. Но вставать не хотелось. «Еще на пяток минут можно расслабиться», – прикинул он, припоминая подробности неприятного сна.

…Высокая, уходящая в небо белая стена. Перед ней люди в полосатых арестантских робах. Сколько? Кажется, их трое, нет, все-таки четверо… Перед заключенными солдаты с оружием, он – за старшего. Поднимает руку – гремит выстрел, второй… Крайний падает сразу, другой, согнувшись, делает несколько шагов. Средний опирается на стену, наконец все четверо лежат, застыв в разных позах на потрескавшемся от солнца сером асфальте…

Алексей Поликарпович рывком спустил ноги на пол, подойдя к окну, прикрыл форточку.

«Приснится же такой кошмар с трупами и стрельбой, – подумал он. – И именно сегодня, когда после обеда надо вести комиссию по помилованию».

Накинув халат, он стал укладывать в объемистый желтой кожи портфель приготовленные с вечера бумаги. Два уголовных дела и папки с документами исчезли в глубине. Вместимостью и цветом портфель напоминал их бульдога Сенатора, в обиходе просто Сеню, когда домашний любимец с жадностью, без разбора глотал куски мяса, колбасы, мелкие кости, прочее съестное.

В поисках комментария к Уголовному кодексу Комиссаров выдвинул ящик письменного стола. Взгляд Алексея Поликарповича наткнулся на красную коленкоровую папку с истрепавшимися завязками. Вчера вечером он хотел просмотреть ее. Так вот откуда этот кровавый, взволновавший его сон…

Найдя комментарий, Комиссаров задвинул папку вглубь ящика.

«Надо бы ее отправить подальше в запасник, – прикинул он. – Перенести в кладовку, чтоб не мозолила глаза. Все меняется, она может понадобиться разве что для его прокурорских воспоминаний. Мемуары – какое протяжное, приятно звучащее слово». – Алексей Поликарпович нараспев произнес его. И в самом деле, почему бы ему не взяться за мемуары прокурора? Название современное, по страничке, две в день – за год наберется и на книгу…

Голос жены оторвал его от раздумий.

– Леша, завтрак готов, – произнесла Вера, войдя в комнату. – Как спалось? Я слышала, как ты ночью по квартире бродил.

– Странный сон мне, Веруша, приснился. После него вспомнилось былое, Туркменистан, тамошняя азиатская экзотика, вот и потянуло на мемуары.

– Это что-то новенькое. Думаю, твои мемуары подождут, а пока, писатель, примемся за твою любимую овсянку с изюмом.

Одевшись по полному официозу в строгий темно-синий костюм с галстуком, ведь днем предстояло заседание комиссии по помилованию, пройдя на кухню, Алексей Поликарпович включил Первый телевизионный канал. Он давно привык к его причесанной сухой информации, и с утра предпочитал слушать новости и комментарии именно Первого, считая другие программы менее полезными для разговоров с областным начальством и коллегами. Указ о президентском моратории на высшую меру стал для Комиссарова настолько неожиданным, что аппетит у него разом пропал. Отодвинув в сторону тарелку с овсянкой, он схватил приготовленный с вечера портфель с документами и, забыв о привычном утреннем кофе, устремился к выходу.