- Давайте разучим знаменитую песню из одного далекого-далекого мира, в котором никто из вас не бывал и вряд ли когда-нибудь побывает, - загадочно начала она и сразу затянула:

Изгиб гитары желтой ты обнимешь нежно.

Струна осколком эха пронзит тугую высь.

Качнется купол неба, большой и звездно-снежный.

Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!

- Красиво, правда? – сказала она, профессионально игнорируя презрительные выражения лиц. – А теперь, давайте повторим. Три-четыре…

Ожидаемо, повторила только она сама. Жаль, жаль. Марина надеялась, что хотя бы демон Крис или феечка Флокси к ней присоединятся. Но, похоже, позиция в коллективе для них была важнее угождения новому начальству.

- Ну, хорошо, - кивнула она, оставив эту идею. – Не хотите хором, давайте сольно.

Девушка подошла к первой парте, где сидел красавчик Шерман с фиолетовой гривой.

- Мелодию запомнил? – спросила она. – Повтори, пожалуйста. Можно негромко.

Марина чуть склонилась, справедливо полагая, что первый человек хаилать на весь класс постесняется и в лучшем случае что-нибудь тихо намяукает. Если не уйдет в полный отказ, что, как обычно, потянет за собой цепную реакцию.

Класс издал какой-то непонятный звук, вроде «О-о-о!», и все взгляды устремились к ним в явном ожидании представления. Красавчик посмотрел на учительницу с легкой насмешливостью:

- Мне лучше не петь, - сказал Шерман. – Не тот голос.

Он хмыкнул. Но по глазам Марина поняла: петь этот парень любит и умеет.

Она не раз встречала этот взгляд у ребят из восьмых-девятых классов: не дай бог показать одноклассникам, что получаешь удовольствие от пения! Засмеют, загнобят, опозорят на весь интернет. Вон, и эти уже заулюлюкали и демонстративно заткнули уши, как бы намекая, что не хотят слышать этого позора.

Но Марина была тверда в своем намерении. Она уже почуяла: этот малый может стать ее первым успехом. Он явно умел петь и был достаточно нагл, чтобы перешагнуть через мнение общества ради своего таланта. Нужно было лишь немного подтолкнуть…

- А я настаиваю, - сказала она.

- Ну, что ж, раз настаиваете… - красуясь, сказал Шерман и оглянулся на класс. Ехидные морды лишь сильнее заткнули уши и принялись негромко улюлюкать на разные лады, показывая, что слушать не собираются, но в то же время стараясь не сильно нарываться на учительский гнев.

Марина покачала головой. Ну, детский сад, ей-богу.

- Давай, - сказала она, поддерживая парня, и пропела одну строчку, напоминая текст и мелодию.

- Изгиб гитары желтой… - послушно начал повторять Шерман, насмешливо глядя ей в глаза, и Марина ощутила, как по спине пробегают мурашки с первых же нот.

Она не ошиблась. Вот это талант! Какая там проверка слуха – да этот парень дал бы фору всем величайшим тенорам! Голос у Шермана был просто божественный. Он окутывал уютом, околдовывал. Он звучал так нежно и при этом объемно, что казалось, будто звук можно потрогать.

Шерман пел и смотрел на нее, и музыка лилась, как патока. Нет, как искристые морские волны, которые по прихоти богов закручивались вокруг девушки подобно водовороту. И водяные стены становились все выше и выше, оберегая ее от шумного мира. Не осталось ничего, кроме его голоса и пронзительно-синих глаз, что смотрели со дна этого волшебного колодца. И девушка проваливалась в них, как в омут, а парень все продолжал и продолжал намурлыкивать знакомую мелодию, снова и снова… снова и снова… снова и снова…

5. Глава 5.

Марина очнулась только на рассвете, обнаружив себя лежащей на первой парте. Спина страшно затекла от слишком ровной поверхности. В сложенные крестиком на груди руки кто-то вложил букет уже увядших ромашек и свечку, а туфли старательно измазал мелом, имитируя белые тапки.