– Нет, кости, – ответил я. – Они называются Кости судьбы.

Он взял одну и принялся рассматривать; его синие глаза восторженно заблестели.

– А для чего они?

– Предсказывать будущее, кажется.

– Будущее? – Он провел пальцем по хитрому лицу на изображении. – А как ими пользоваться?

– Я точно не знаю. Они принадлежат Доктору, точнее, принадлежали его отцу. Думаю, их подбрасывают в воздух и то, какой стороной и в какой последовательности они упадут, должно о чем-то говорить.

– О чем?

– О будущем, но…

– Вот и я говорю! Прошлое ничего не значит. Дай-ка мне их!

Он взял фигурки, сжал их между двух ладоней и потряс, перетасовывая. Фигурки заклацали – громкий звук разнесся эхом в холодном сыром воздухе подвала. Я увидел отражение его рук, встряхивающих Кости судьбы, в огромном черном глазу мертвого Антропофага. И вот Малакки подбросил кости в воздух – они закрутились, переворачиваясь, и дробью осыпались на цементный пол. Малакки согнулся над ними, рассматривая, что получилось.

– Все – лицом вверх, – пробормотал он. – Шесть черепов. Что это значит, Уилл?

– Я не знаю, – сказал я. – Мне Доктор не рассказывал.

Вот я и соврал, пусть это и худший вид шутовства.

Я еле уговорил его пойти со мной на кухню, чтобы поесть что-нибудь. Я как раз ставил чайник на огонь, когда распахнулась задняя дверь и в комнату ввалился Доктор. Лицо у него было перекошено от тревоги и беспокойства.

– Где он? – взревел Доктор.

В этот момент Кернс вошел в кухню из холла, и вид у него был настолько же спокойный, насколько у Доктора взбудораженный. Кернс был элегантно одет и причесан; Доктор был растрепан и небрит.

– Где кто? – спросил Кернс.

– Кернс! Где вас носит?!

– «Я ходил по земле и обошел ее…» А что?

– Все приготовлено почти час назад. Ждут только нас.

– А который час? – Кернс театральным жестом вытащил из кармана жилета часы и открыл крышку.

– Половина одиннадцатого! – воскликнул Доктор.

– Да? Так поздно? – Он потряс часами под ухом.

– Мы не успеем, если не поторопимся прямо сейчас!

– Но я еще не завтракал.

Он посмотрел на меня, а затем заметил Малакки, который сидел за столом и смотрел на него завороженно, полуоткрыв рот.

– О, привет! Ты, должно быть, бедняжка Стиннет. Прими мои соболезнования. Такая трагедия. Не так обычно встречают Создателя, но как бы то ни было, все мы там будем. Вспомни об этом, когда в следующий раз приставишь пистолет к голове Уортропа.

– У нас нет времени завтракать! – настаивал Уортроп; он покраснел.

– Нет времени завтракать? Но я никогда не выхожу на охоту на пустой желудок, Пеллинор. Что ты там готовишь, Уилл? Яйца? Свари и мне два – без скорлупы в кипятке. Один тост. И кофе – самый крепкий, какой только можешь сделать!

Он опустился в кресло напротив Малакки и широко улыбнулся Уортропу, сверкнув идеальными зубами.

– Тебе бы тоже поесть, друг мой. Уилл Генри, ты вообще когда-нибудь кормишь этого человека?

– Я пытаюсь, сэр.

– Возможно, у него кишечный паразит. Меня бы это не удивило.

– Я подожду на улице, – сказал Доктор сдержанно. – Посуду мыть не надо, Уилл Генри. Констебль и его люди ждут нас.

Он вышел, хлопнув дверью. Кернс подмигнул мне.

– Голый нерв, – заметил он.

Он перевел взгляд своих пепельных глаз на Малакки:

– Насколько ты приблизился?

– Приблизился? – эхом отозвался Малакки. Казалось, он немного ошалел от мощи, исходящей от Кернса, от его притягательности.

– Да. Насколько ты приблизился к тому, чтобы нажать на курок и выбить ему мозги?

Малакки опустил глаза в тарелку:

– Не знаю.

– Не знаешь? Хорошо, я спрошу иначе: в тот самый момент, когда ты приставил дуло к его лицу, когда ты мог всадить ему пулю в лоб, разнести его череп на части, лишь слегка нажав на курок, – что ты почувствовал?