– Конечно, – быстро сказала Дженни, – и не думай об этом.

Натаниэль повернул голову и поцеловал Дженни в губы. Я просто знаю, – подумал он. Я даже мог бы назвать имя того, кто… Это не Бог, я не верю в Бога, создающего мир по своему желанию, это не Бог, это человек, как ты и я, только он… Он создал нас по своему образу и подобию, он хочет нам помочь, но у него не получается, потому что он не Бог, и поэтому Вселенная исчезнет, темной энергии в ней слишком много…

Дженни не думала ни о чем. Она просто чувствовала, что Нат прав. Ей было все равно, что станет с миром через минуту. Она жила сейчас. Она сказала «да». И все. Сейчас – да. А через минуту – или будет счастье, или не будет ничего. И это правильно. Если нет счастья, то зачем все?

Это было так неожиданно, – думал Натаниэль. – Я шел вечером по университетскому парку, тяжелые тучи давили на психику, настроение было поганым, и вдруг… Я будто поднялся над тучами и увидел Землю сверху… и себя, стоявшего, задрав голову. Я смотрел в свои глаза, и взгляд многократно отражался от самого себя, как в бесконечных зеркалах. Я увидел Вселенную такой, какая она на самом деле. Это было не знание, а ощущение, но оно стало уверенностью, потому что энергия чувств перелилась в энергию знаний, закон сохранения это позволяет…

Нет такого закона. Это он сказал себе, вернувшись. Он стоял, прислонившись к дереву, ноги не держали его, и Натаниэль вынужден был обнять ствол обеими руками, чтобы не упасть. Нет такого закона в физике. Но он знал. Он читал о том, как приходит к человеку откровение. Смысл. Что-то вспыхивает внутри… Он не думал, что это может случиться с ним.

Он подождал, пока перестанут дрожать колени, и побрел к кампусу, где стояла его машина. Тучи почему-то рассеялись, закатное солнце мрачно заглядывало в глаза, а он знал: скоро. Может, завтра. Или через неделю. И ничего не будет.

Наверно, так пророки ощущали будущее. Не понимали, не могли описать, просто знали.

– Нат, – сказала Дженни, оттолкнув его, потому что губы стали вдруг горькими, – ты сделал мне предложение, но так и не сказал… не сказал…

– Я люблю тебя, – выдохнул Натаниэль. – Дженни, я тебя люблю.

– Ну вот, – улыбнулась она. – А ты говоришь: мир погибнет. Я тоже люблю тебя, Нат.

– Все верно, – сказал Сатмар. – Или ты, или они.

Тихий вздох наполнил комнату, как песня, услышанная издалека. Это Тали, – подумал Аббад, – пожалуйста, ты не должна…

– Они справятся, когда меня не будет, – подумал Аббад. – В их мире любовь – обычное дело. Не резонанс, такой же редкий, как явление сверхновой, но… просто любовь.

– В их мире есть ненависть, – сказал Сатмар.

– В их мире есть дружба, – твердо произнес Аббад, – альтруизм, желание делать добро.

– И гораздо больше эгоизма и зла.

– Нужно дать им шанс, – упрямо сказал Аббад. – Они должны выбрать. Сами. Без меня.

– Это твое окончательное решение? – спросил Сатмар.

Аббад перевел взгляд на Тали. Нет, говорила она, думала, призывала, просила.

– Да, – сказал он.

Сатмар кивнул. Асиана покачала головой. Крамус отвернулся.

За время разговора из-за горизонта поднялись Эрон, Гирда и Капринаут, и цвета изменились – воздух стал розовым и струился, подогреваемый более жестким излучением Гирды, в комнате стало теплее, но Аббад почему-то ощутил озноб, и свет казался ему не таким ярким, как обычно. Смерть, подумал он. Да, я решил, но как же… Меня не станет. Меня.

Это так, молча сказал Сатмар.

Не уходи, молила Тали, сцепив пальцы и с трудом сдерживаясь, чтобы не ворваться в его мысли, не расшвырять в них все, что было еще связано с их общей памятью.