«Узнаю Андрюху, он по мелочам не разменивается! Давай рассказывай все по порядку – нам еще далеко ехать, так что времени хватит. Полезай внутрь, я тебе сейчас в корме фургона дырку открою. Вернее, Алена откроет – я тут лежу, даже дышать больно. Вот бы Андрюха был сейчас здесь, он бы меня вмиг поднял, вылечил…»

Шанти шмыгнула с крыши фургона прямо в приоткрытую щель развязанного тента и тут же превратилась в черную кошку – привычный свой облик, в котором она долгое время путешествовала с Андреем.

Федор, бледный, лежал на полу фургона, на каких-то мешках, видимо с тканями на продажу, Алена, измученная, сидела рядом, обнимая спавшую Настенку. Картина была удручающая, и Шанти слегка расстроилась. Прокашлялась и тихо, голосом девушки лже-Марго, сказала:

– Ну привет вам, друзья! Привет, Алена. Соскучились без меня?

– Еще бы, – тихонько засмеялась Алена. – Мне Федя тут пересказывал, что ты ему говорила… как я тебе рада, если бы ты знала! Аж поплакать охота! – Она и вправду прослезилась и, схватив Шанти, прижала ее к своей груди, орошая слезами. – Федя чуть не погиб. Он нас прикрывал, чтобы бандиты за нами не погнались, и чуть не погиб. Это был такой ужас!

Шанти слушала и с горечью думала о том, что больший ужас был бы, если бы бандиты захватили и Алену, и Федора, и Настенку. Счастье и чудо, что они сумели уйти. Или все вместе – чудо плюс умение старого солдата. Ведь известно, что Бог помогает тем, кто не опускает руки, а бьется до последнего.

Федор перебил жену, потребовав, чтобы она успокоилась, и стал просить Шанти рассказать о том, что происходило с ними – с Андреем и драконицей – все те дни, когда они не виделись.

Шанти тяжело вздохнула и начала свой рассказ…

Андрей раскрыл глаза, как будто его кто-то толкнул в бок. Рядом спокойно спала, сопя аккуратным носиком, Марго, щекоча его плечо горячими выдохами.

Он посмотрел на безмятежное лицо своей «жены», огляделся по сторонам – все спокойно, все нормально. Что подняло его с «супружеского ложа»? Сны? Возня Зорана и Таины? Они с вечера были очень шумны – уши Андрея, уши оборотня, с его острым, животным слухом, передавали все нюансы их любовных игр, до последнего вскрика и стона, и он был очень недоволен. Решил – больше не позволит Зорану ночевать в комнате Таины. Пусть занимаются сексом где угодно, только не в доме Андрея или не тогда, когда он пытается уснуть, успокоиться, отвлечься от мыслей о своих проблемах. Пусть как хочет – обижается, не обижается, но будет так, как сказал Андрей. Работодатель он ему или нет, в конце-то концов?

Андрей отчего-то так рассердился на Зорана, что хотел даже немедленно пойти и объявить ему свое решение, но заставил себя успокоиться и обдумать: а чего он так вообще-то разозлился? Ну да, эту «порнокомнату» стоило успокоить, развести их по углам, но чего так злиться? И со стыдом пришел к выводу – завидует. Завидует тому, что Зоран спокойно занимается сексом с той, кто ему приятнее, кто его желает, без оглядки на какие-то правила и обстоятельства. А вот он, Андрей, не может себе позволить вести себя так, как хочется. И когда перед глазами стоит пример свободного в своих действиях человека, это вызывает злость и зависть.

Андрей сел на постели и посмотрел на Марго. Она лежала на боку, в позе зародыша, зажав между ног край одеяла. Тонкая кружевная рубаха задралась, высоко обнажая ее правую ногу, согнутую в колене, и Андрей залюбовался изгибом совершенного бедра с гладкой, как будто нейлоновой кожей. Его охватило дикое, невероятно сильное желание – обнять девушку, ласкать ее, ощутить прикосновение шелковистой кожи. Он не выдержал и, вытянув руку, легонько провел ею по бедру девушки, спускаясь от тугой попки к колену. Марго не проснулась, только глубоко вздохнула и прошептала что-то вроде: «Иди ко мне…» Еще миг, и Андрей бы не выдержал, но… в его голову ворвался голос Шанти: