– Уж не тот ли тебе попался негодяй-гадальщик, что и мне, Нарихира-сама? – спросил Юкинари, двумя пальцами взяв аппетитнейший моти. – Ведь он в конце концов настоятельно присоветовал тебе переменить направление пути!

– Как ты угадал? – изумился придворный. – Вот удивительное дело! Ну, как меняют направление пути, ты знаешь и сам…

– Тише, Нарихира-сама, – сказал Юкинари. – Гляди, отец настоятель задремал.

Нарихира покосился на старенького монаха. Тот действительно закрыл глаза и прислонился к стенке.

– В его годы и следует по ночам спать, а не гостей принимать, – буркнул Нарихира. – Мы ведь с ним до твоего прихода как уселись за стол в час Петуха, так и не вставали… а сейчас уже час Крысы, надо полагать?

– По-моему, еще час Свиньи. Ну так заехали вы, чтобы переменить направление пути, в первую же попавшуюся усадьбу, переждали там часа два-три, и что же дальше? Двинулись к монастырю?

– Этот проклятый гадальщик попался мне уже вечером, так что я заночевал со всей своей свитой на мерзком постоялом дворе, где мне подсосывали каких-то неумытых девиц, Юкинари-сама! Вообрази – знатному человеку, которому достаточно написать письмо самой известной придворной даме, чтобы она ответила взаимностью! Но это еще полбеды. Я рассчитывал, что проведу в монастыре не более суток и сразу же вернусь в Хэйан. А прибыл туда с опозданием на сутки, во-первых, а во-вторых, как я уже догадался, разозлил одного из здешних тэнгу. Очевидно, они не любят охотничьих кафтанов цвета керрии… Вдруг поднялся ветер, началась метель, повалил мокрый снег – словом, кафтан мой погиб безвозвратно!

– Ты же сидел в повозке!

– Ты не представляешь, Юкинари-сама, какое это жалкое зрелище – опрокинутая повозка! Естественно, в такую метель ничего иного и не могло случиться. Хорошо еще, что повозка с быком удержались на тропе, а не покатились по крутому склону. И вот я прибыл в монастырь – не лучше нищего оборванца или того же мерзкого бродячего гадальщика. А в вершинах сосен как будто даже хохот слышался! Не иначе, на ветке сидел тэнгу, хлопал крыльями и издевался надо мной…

– И ты пережидаешь здесь плохую погоду? – спросил Минамото Юкинари.

– Да, и молюсь о том, чтобы боги покарали этого гнусного гадальщика… погоди, а ты? Что вышло с гадальщиком у тебя?

Юкинари усмехнулся.

– Возможно, я тоже буду молиться о гадальщике, – сказал он. – Но только для того, чтобы боги вознаградили его и в будущем воплощении он стал бы, ну, хоть дворцовым слугой!

– Тише, а то разбудишь отца настоятеля, – предупредил Фудзивара Нарихира.

– Дело в том, что я не собирался ехать в Хэйан так рано, – начал Юкинари. – Я хотел прибыть к твоему родовому празднику – дню святилища Касуга.

– Да это же первый день Обезьяны, и до него еще по меньшей мере две луны! – воскликнул Нарихира.

– Но случилось совершенно неожиданное и неслыханное происшествие. Ты знаешь, что живем мы у самого побережья и часто наблюдаем морские осенние бури.

– Когда-нибудь я приеду к тебе полюбоваться морем и мы там сложим по две-три танка в честь волн и красивых рыбачек, – пообещал Нарихира. – И непременно чтобы был дымок от солеварен.

– Насчет красавиц рыбачек ничего тебе не скажу, иногда мне кажется, что их придумал какой-нибудь древний поэт, а может, двести лет назад они еще и водились. Дымок от солеварен будет непременно, – усмехнулся Юкинари. – Но соблаговоли, Нарихира-сама, дослушать до конца. Мы любовались кипящим морем и увидели попавшее в бурю корейское судно. Должно быть, оно сбилось с пути и два дня пыталось подойти к берегу, но наконец стало тонуть. Отец приказал рыбакам выйти на лодках в море, чтобы спасти хоть кого-нибудь, но все, кто был на этом судне, утонули. Очевидно, плохо молились богу Фунадама-сама. Рыбаки вытащили из воды – угадай, кого!