Дано в Риме, у св. Петра, от воплощения Господа в 1484 г., нашего первосвященства первом году, 5 декабря».

Поводом к изданию этой буллы, по-видимому, послужили жалобы двух названных в ней инквизиторов Генриха Инститориса и Якова Шпренгера, встречавших в разных местностях Германии препятствия в своей инквизиционной деятельности. На этот момент в достаточной мере ясно намекается в самой булле, официальной задачей которой, в первую очередь, объявлялось устранение тех помех, которые «чинились упомянутым инквизиторам при исполнении ими своих обязанностей»; папа счел необходимым даже дать в помощь обоим инквизиторам «своего излюбленного сына» магистра Иоанна Гремпера из Констанцской епархии. Отныне никто не мог оспаривать у Инститориса и Шпренгера их права самым жестоким образом преследовать всяких еретиков, а в первую очередь заподозренных в колдовстве, и преследования эти должны были беспрепятственно происходить почти во всей Германской империи.

Булла Иннокентия VIII была прежде всего талисманом, устраняющим всякий протест, всякое сопротивление энергичной расправе с врагами человеческого рода обоих германских инквизиторов. Что эта расправа будет достаточно кровавой, свидетельствовало сожжение за короткий срок этими двумя лицами 48 ведьм; с другой стороны, оказанная им поддержка в лице магистра Гремпера, с благословения которого в течение одного лишь года было сожжено в Вормсе 85 человек, говорила о нелицемерной готовности представителя Христа на земле придать борьбе с ведьмами такой размах, который далеко превосходил все, что до этого времени делалось в области преследования еретиков вообще, в частности, околдованных чарами дьявола и сатаны. Однако кровавая энергия Инститориса и Шпренгера, даже вооруженная таким орудием, как булла от 5 декабря 1484 года, не могла не натолкнуться на народное возмущение в целом ряде местностей, и в 1485 году, когда во многих германских городах пылали дьявольско-ведовские костры, зажженные свежей Иннокентьевской буллой, Генрих Инститорис встретил в Инсбруке, в момент подготовки торжественного сожжения ведьм, такое сопротивление, которое побудило его отказаться от практического применения изложенных в папской булле «великих истин».

Мало того, Инститорису удалось сравнительно легко отделаться лишь благодаря вмешательству «добродушнейшего» Георга Гольсера, епископа Бриксена. Этот епископ взял на себя задачу выпроводить Инститориса за пределы Инсбрука и заставить город забыть о тех чрезвычайно тревожных переживаниях, которые у горожан связывались с его коротким пребыванием в их городе.

Со льстивыми речами Гольсер провожал неудачника-инквизитора за городские ворота: «Он мне казался, – говорил Гольсер, – впавшим в чрезмерное детство от большой старости».

Надо было устранить и последние помехи с инквизиционного пути; надо было сломить и последнее возможное сопротивление деятельности святой инквизиции, и Генрих Инститорис, только что переживший неприятные минуты в Инсбруке и Бриксене, задумал издать «Божественную, священную книгу», которая со ссылками на Ветхий и Новый Заветы, с доказательствами, почерпнутыми у авторитетнейших отцов церкви и учителей богословия, утвердила бы во веки веков священнейшее право инквизиции преследовать наиболее опасных еретиков, каковыми являются ведьмы, в чьем существовании может сомневаться лишь достойный суровейшей кары еретик.

Вопреки всем каноническим правилам, в отношении ведьм должна применяться смертная казнь даже тогда, когда ведьма раскаивается в своем преступлении и не является ни упорствующим, ни закоренелым преступником.