Он ушел со стены, сопровождаемый Катредом и вельможами помельче. Двое крепких трэллов унесли по каменной лестнице носилки с Вульфгаром.

– Тан восточных англов прав, – шепнул своему архиепископу Эркенберт. – Мы должны прогнать язычников, пока они не лишили нас ренты и не испортили наших трэллов, а то и ноблей. Я знаю, что некоторые соблазнятся и вообразят, будто обойдутся без нас.

– Поищи Вегеция, – ответил Вульфхер. – Книга называется «De re militari». Не знал, что наш повелитель настолько учен.

– Он в кузнице уже четыре дня, – заметил Бранд.

Небольшая компания – он сам, а также Торвин, Хунд и Ингульф, учитель Хунда, – стояла в нескольких шагах от пламеневшего горна. Викинги нашли эту кузницу, полную угля, в деревушке Осбалдвик, в нескольких милях от Йорка. Шеф немедленно завладел ею и потребовал срочно предоставить ему людей, железо и топливо. Четверо смотрели на него через распахнутые настежь двери.

– Четыре дня, – повторил Бранд. – Он почти не ел. И не спал, пока люди не возмутились: пусть-де он сам не ложится, но им-то надо. Заставили его прекратить ковку на несколько ночных часов.

– Не сказать, чтобы это сильно ему повредило, – заметил Хунд.

Действительно: его друг, в котором он все еще видел мальчика, отрока, разительно переменился за лето. Он не был широк в кости и этим не отвечал суровым стандартам Великой армии, где преобладал рослый народ. Но не было у юноши и малой толики лишней плоти.

Шеф разделся до пояса, несмотря на обычный для английского октября резкий ветер. Когда он ходил вокруг горна, выковывая что-то мелкое и сложное, и брал раскаленный металл клещами, отрывисто наказывая помощнику-англичанину с железным ошейником, чтобы посильнее раздувал мехи, его мускулы перекатывались под кожей, как шары. Рывок, в бадье шипит металл, из огня извлекается очередная болванка. В багровом свете он казался не человеком, а древней бронзовой статуей.

За тем исключением, что он не обладал красотой античной статуи. Пустая правая глазница казалась гнилостной впадиной даже в тусклом свете горна. На спине отчетливо виднелись рубцы от порки. Многие в армии носили позорные отметины трэлла, но немногие решались выставлять их напоказ.

– Телесного вреда, возможно, нет, – ответил Торвин, – но за рассудок не ручаюсь. Знаешь, что сказано в «Песни о Вёлунде»? «Сидит он, не спит он, все молотом бьет – скоро скует он для Нидуда ковы»[18]. Не знаю, что за мудреную штуковину задумал наш друг – или тот, для кого он ее делает. Я надеюсь, что Шефу повезет больше, чем Вёлунду, и он преуспеет в своих сокровенных чаяниях.

– Чем же он занимался четыре дня? – сменил тему Ингульф.

– Начал вот с этого. – Торвин поднял шлем.

Шлем выглядел диковинно. Он был слишком велик и имел форму луковицы, как голова огромного насекомого. Вокруг шел обод, заточенный спереди до бритвенной остроты. Защитная планка для носа переходила в решетку, прикрывавшую щеки. Сзади раструбом расширялась металлическая пластина, защищавшая шею.

Самой удивительной оказалась изнанка – кожаная подкладка, крепившаяся ремешками. Если надеть такой шлем, то подкладка плотно обхватит голову, но металл ее не коснется. Вся конструкция удерживалась на месте широким ремнем с застежкой.

– В жизни не видел ничего подобного, – сказал Бранд. – Если ударить по металлу, то череп останется цел. Но лучше, конечно, без этого обойтись.

Пока они разговаривали, грохот в кузнице стих и стало видно, как Шеф старательно соединяет мелкие фрагменты. И вот он подошел – весь в поту, улыбаясь до ушей.