Дедушка снова отошел к окну.

– А улыбнуться?

Елена подняла краешки губ.

– А погрустить?

Сдвинула бровки.

– Вот теперь мы, наконец, одного возраста, – неожиданно сказал он, – получилось…

Елена встала и посмотрела в зеркало. Лика кинулась к ней.

– Что случилось?

Елена заплакала и быстро промокнула салфеткой глаза, чтобы не испортить грим. Но слезы не слушались.

– Валерий Иванович! – обняла она дедушку. – Можно я вас поцелую?

Дедушка сел в кресло.

– Это я у вас должен о таком спрашивать…

Елена поцеловала его, обняла и прижала к себе.

– Я сбегаю за всеми? – спросила Лика и, не дождавшись ответа, выбежала в коридор.

Она старалась не думать ни о чем плохом, просто летела по коридорам, как обычно, ракетой и приземлилась в кабинете Анны Николаевны.

– Можно смотреть, готово, все сделали.

Обратный путь занял больше времени: у Анны Николаевны болели ноги. Когда вошли в гримерку, Елена стояла у окна, спиной к двери. Анна Николаевна не сказала ни слова, только подошла чуть ближе.

– Это не я, – прошептала Елена, – я думала, что это будет, как будто я, но – старая. А это – не я.

– А где Валерий Иванович?

– Он почему-то домой ушел.

Анна Николаевна еще несколько секунд посмотрела на Елену, опустилась в кресло и сказала:

– Одно лицо.

– Что «одно лицо»? С кем?

– Неважно, Леночка, это я так…

– Мне еще горб сошьют, Анна Николаевна. Завтра, к «генеральной».

Вечером дедушка молчал, что-то рисовал, несколько раз перевесил из шкафа в шкаф свой пиджак с орденами. Ничего не поел, лег подремать и тут же глубоко уснул.

Следующий день был очень длинный. Самый длинный в жизни Лики.

Рано утром она проснулась и пролежала, почти не двигаясь, полчаса, а может, час. Светало, но ночной холод задержался в комнате, было лень встать и закрыть форточку. То ли живот болел, то ли грустно было – непонятно. В общем, это был странный час. Наконец она поднялась, прокралась на цыпочках мимо дедушкиной постели в душ, а потом решила приготовить завтрак.

Трамваи уже вовсю звенели, но дедушка прожил здесь много лет и спал под этот шум «как убитый». Ровно в полвосьмого он встал безо всякого будильника. Зная чудеса его режима, Лика подготовила все заранее, нарезала хлеб, вытащила масло из холодильника, а без одной минуты восемь разбила два яйца на нагретую сковородку. Дедушка «вышел к завтраку» опрятно одетый и улыбающийся.

– Волнуешься? – спросила Лика.

– Нет, – ответил он, и они замолчали на какое-то время, потому что – «когда я ем, я глух и нем». Потом она налила чаю. Это был долгий завтрак.

– Какие у тебя сегодня планы? – спросил дедушка.

– Сначала в школу, потом к тебе на «генеральную»!

– Разве тебе не нужно в «Чиполлино?»

– Да, но сегодня такой день, хочется к тебе пойти!

Дедушка поцеловал Лику в голову, она прижалась к нему.

– Спасибо за вкусный завтрак… Но ты не права. Твоя работа – в «Чиполлино», у тебя же нет замены.

– Нет…

– Тогда иди туда. Каждый должен быть на своем месте, а не бегать «куда хочется».

– Ты… Просто хочешь один с ней? Без меня?.. Работать? – поспешила добавить Лика.

– Нет, – ответил дедушка после короткой паузы, – нет.

Дурацкий какой-то получался разговор. Она испугалась, что дедушка обидится, и быстро собралась. Уже в дверях оглянулась, а он улыбнулся и помахал рукой: «Беги, беги, опоздаешь!» Она снова развернулась к двери, дедушка окликнул:

– Не холодно?

– Нет вроде.

– Может, бабушкину кофту наденешь?

– В школу?

– Ну, хорошо… Ты вообще надевай, не стесняйся. Чего ей лежать? Ей еще долго сносу не будет.

– Хорошо…

– Похолодание объявили.

– Тем более. Не волнуйся, я из нее не вылезу.