Сделала глубокий вдох и вспомнила о том, что вчера мне сказала мама. Значит, мои родители должны знать Глеба. И если мы с ним одногодки и они все дружили, то…

Боже, это совершенно ничего не значит.

Они не могли враждовать. К тому же мама тепло говорила про Майронов и только про маму Максима и Глеба слегка напряженно. Но тут, скорее, просто желание быть лучшей и не упасть в грязь лицом перед всеми. Все же многие потом будут судачить.

Но я видела тут и хорошее. Если для папы семья Майронов давно знакома, то он легко примет наши отношения. Глеб уже не так прост, родили у него состоятельные, и скрывать наши отношения будет лишним.

Но позвонить Глебу и задать волнующий меня вопрос не смогла. А вдруг он скажет, что знал… и что мне с этим делать? Я зажмурилась и спряталась в подушку.

О-о-о, застонала. Как тяжело все понять, и даже совета не у кого спросить.

— Есения, ты встала? — Дверь распахнулась, без стука и всякого предупреждения мама вошла в комнату.

— Нет, — глухо ответила ей, так и не поднимаясь.

Кровать прогнулась, а потом ногам стало холодно.

— Вставай, иди в душ, спускайся завтракать и пойдем в магазин. Нам нужно четыре платья, туфли, сумочки. Эта неделя будет такой нервной, что с ума сойти. Есения, — я все же оторвала голову от подушки и посмотрела на нее, — без фокусов! И постарайся не злить папу! Все должно быть идеально!

Хоть я и хотела спать, но я поняла, что она имела в виду.

— То есть шутить в стиле «папа, ты скоро будешь делом» строго запрещены? — я злилась.

Мамины глаза расширились, она так напряглась, что в руках одеяло затрещало.

— Что ты сказала? — испуганно шипя, спросила мама.

Я испугалась. Голова сразу посветлела, сонливость как рукой сняло, и до меня дошло, что я только что сказала.

— Поняла, шутить так не стану. Я просто неудачно выразилась, — вставила и прикусила язык.

— Ты что-то скрываешь? Говори сейчас, потом будет поздно!

Такого тона я от нее не ожидала.

— Я просто пошутила. Ты меня разозлила. Я не глупая, чтобы мне повторяли одно и то же несколько раз.

Смотрела пристально, не отводила взгляда, чтобы мама подумала, что мне скрывать нечего. Она всегда мне говорила, что если человек прятал взгляд, то за душой у него большой секрет. Я выдержала ее пытливый взгляд, напряженное молчание. Ее грудная клетка приподняла, будто камень поднимала, который был привязан на невидимой веревке. И после так легко выдохнула, прикрывая глаза, теряя этот груз.

— Ты меня в могилу сведешь своими словами. Как твой отец. Собирайся и выходи, скоро поедем.

Она вышла из комнаты, перед этим аккуратно свернула и положила одеяло мне в ноги, но взгляд все равно оставался слегка растерянным. Я ее напугала, только почему она повела себя так? Почему ее поддержала… а…

Ее реакция дала мне понять, что рассказывать сейчас совершенно нельзя. И мне нужно обязательно сходить к врачу, но только не под своей фамилией. Анонимно… и, видимо, Дарьяне придется все же звонить. Она никому не скажет и что-нибудь посоветует.

Достала телефон и нашла ее номер, гудки долго шли, но все же она ответила.

— Да, Есения. Привет.

Я быстро взглянула на часы и хлопнула себя по лбу.

— Прости меня, я забыла который сейчас час.

— Не страшно. Я уже не сплю. Как твои дела?

— Давай лучше увидимся и обо всем поговорим, мне кое-что нужно попросить у тебя…

— Как скажешь. Давай в центральном парке после двух, я как раз все успею сделать. Погода хорошая, погуляем, — Дарьяна отреагировала совершенно спокойно и ни капли не возмущалась.

— Я согласна. Увидимся, — сбросила вызов и посмотрела в потолок.