Ей почему-то не хотелось историю об этом загадочном защитнике поведать сестрам Аккерсон. А ведь они были ее лучшими подругами. Она доверяла им. И все же интуиция ей подсказывала, что тайна ее хранителя должна оставаться тайной, что то немногое, что она о нем знала, – нечто сокровенное, и у нее нет права болтать об этом с другими людьми, превращая все в пустую сплетню.

В следующие две недели синяки и ссадины у Шинера поджили, он снял повязку с уха, и все увидели багровые швы, которые держали этот почти оторванный кусок человеческой плоти. Он продолжал сторониться Лоры. Обслуживая ее в столовой, он больше не приберегал для нее лучшие куски пирога или булочки и по-прежнему отводил глаза в сторону.

Несколько раз, однако, она ловила издалека его злобный взгляд. Всякий раз он быстро отворачивался, но в его бешеных зеленых глазах она видела нечто худшее, чем предыдущее извращенное чувство, – на этот раз это была ярость. Он определенно винил в избиении ее.

Двадцать седьмого октября, в пятницу, она узнала от миссис Боумен, что завтра едет в другую приемную семью. Мистер и миссис Доквайлер жили в Ньюпорт-Бич, впервые участвовали в этой благотворительной программе и были рады принять Лору.

– Уверена, что на этот раз вы сойдетесь. – Миссис Боумен стояла за своим столом в ярко-желтом цветастом платье, которое придавало ей сходство с ярким тропическим попугаем. – Надеюсь, у Доквайлеров с тобой не повторится история, которая случилась в семье Тигель.

В этот вечер Лора и близнецы старались держаться мужественно и хладнокровно, как и в прошлый раз, принимать приближающуюся разлуку. Но за этот месяц они сблизились еще больше, и Рут с Тельмой стали относиться к Лоре как к родной сестре. Тельма даже раз сказала: «Эти удивительные сестры Аккерсон, Рут, Лора и я» – и Лора впервые за три месяца после смерти отца почувствовала себя желанной, любимой и по-настоящему живой.

– Как я люблю вас, девчонки, – сказала Лора.

Рут ответила:

– Ах, Лора! – И расплакалась.

Тельма нахмурилась.

– Не успеем оглянуться, как ты уже вернешься. Эти Доквайлеры наверняка какие-нибудь ужасные люди. Вот увидишь, они тебя поселят в гараже.

– Я только на это и надеюсь.

– Они будут тебя избивать резиновым шлангом…

– Я не против.

На этот раз молния, которая преобразила ее жизнь, была доброй молнией, и Лора почувствовала это с самого начала.

Супруги Доквайлер жили в просторном доме в дорогом районе Ньюпорт-Бич. У Лоры была спальня с видом на океан. Она была отделана в бежевых и коричневых тонах.

Показывая ей комнату в первый раз, Карл Доквайлер сказал:

– Мы не знали, какой твой любимый цвет, поэтому оставили все как есть, но мы можем все перекрасить, ты только скажи…

Ему было за сорок; большой и грузный, как медведь, с широким помятым лицом, он напоминал ей Джона Уэйна, если бы Джон Уэйн был смешнее на вид.

– Может, девочке твоего возраста подойдет розовая комната?

– Нет, нет, оставьте все как есть! – воскликнула Лора. Она все еще не могла свыкнуться с неожиданной роскошью, которая ее теперь окружала; она подошла к окну, и перед ней открылся изумительный вид ньюпортской гавани с лодками и яхтами, качающимися на играющей солнечными бликами воде.

Нина Доквайлер обняла Лору за плечи. Она была очаровательна и казалась хрупкой фарфоровой статуэткой: матовое лицо, темные волосы и глаза цвета фиалки.

– Лора, в твоем деле написано, что ты любишь читать, но мы не знали, какие книги тебе по вкусу, хочешь, пойдем сейчас в магазин, и ты выберешь, что тебе нравится.

В магазине Лора выбрала пять книг в мягких обложках, и, хотя Доквайлеры уговаривали ее купить еще, она стеснялась тратить их деньги. Карл и Нина принялись сами рыться на полках, снимать тома и читать Лоре рекламу с суперобложки; они откладывали книги в сторону, стоило Лоре проявить малейший интерес. В какой-то момент Карл на руках и коленках ползал по полу в юношеской секции, разбирая названия на нижней полке: