Весь его день – это непрерывная молитва. Она становится фоном его жизни, основой его бытия, плотью его существования. Чтобы он ни делал, молитва продолжается.

Молитва – это не механическое повторение заученных фраз. Можно находиться где угодно, выполнять какую угодно работу, но в самой глубине своей души человек молитвы продолжает поклоняться Богу: молитва и благодарение продолжаются. Иногда молитва проявляется в его словах, а иногда она просто незаметно течет в недрах его сердца.

Молитва – это путь жизни, это не долг, а смиренное прошение, не принуждение и не средство для обладания и манипуляции Богом. Молитва и требования чего-либо несовместимы. Мы можем просить, но не требовать. Так маленький ребенок просит свою мать. В нем нет никакой требовательности; он беспомощен и зависим от нее, и поэтому он просто ее просит. Когда ребенок голоден, он плачет – вот это и есть молитва. И у взрослого человека молитва тоже выражает его детскую беспомощность. Мы столь малы, а Бог столь безграничен! Мы лишь маленькие волны в безграничном океане, мы принадлежим Существованию, а потому можем только просить, но никак не требовать. Мы часть Бога, он состоит из нас. Он пожелал, чтобы мы были, и мы существуем. И поэтому мы можем просить, но в наших просьбах не должно быть никакого требования. Если просьба исполняется, мы должны быть благодарны, но если она не будет исполнена, мы все равно не имеем права забывать о благодарности. Необходимо благодарить просто за то, что мы можем пребывать в молитве – как поэт благодарен своей музе за поэтическое вдохновение. В этом совершенство молитвы. Почему человек молитвы благодарен даже тогда, когда молитва не исполняется? Он знает, что иногда мы просим о том, что не благоприятно для нас. Бог лучше знает, что нам нужно. Если нам что-то необходимо, это будет исполнено. Бог может сказать «да» или «нет», но в любом случае решение принадлежит Ему. Если же мы что-то требуем, это значит, что решение принято нами. Требование означает, что мы хотим манипулировать Богом, чтобы Он следовал нашей воле. А обращаясь к Богу с просьбой, мы имеем в виду совсем другое: «Да сбудется воля Твоя. И хотя у меня и есть желания, но я следую Твоей воле».

Молитва – это настолько большое и сильное переживание, что в нем содержатся прямо противоположные на первый взгляд вещи. Молитва – это одновременно и тишина, и диалог. Но на самом деле они только кажутся противоположностями. Через диалог мы общаемся, а в тишине просто находимся в таком состоянии, когда нам нечего сказать. Да и что можно сказать Богу? Он знает все заранее. Мы можем преклоняться перед ним, благодарить его, праздновать. Но все эти поклонения, празднования, размышления, благодарения будут лишь разными способами беседы. Мы хотим сказать нечто без слов, ибо слова слишком малы, а сердце действительно хочет сказать нечто слишком важное, чтобы это можно было выразить словами.

Это и есть диалог, хоть и беззвучный. Это общение чувств и слияние сознаний, ибо при таком диалоге мы ощущаем любовь ко Вселенной и любовь Вселенной к себе. Там нет «я» и «ты» – они исчезают, растворяются, как маленькая капля воды растворяется в океане. А если разделения между нами и Вселенной нет, то и диалога быть не может. Итак, оба определения верны: молитва – это и диалог, и тишина.

Молитва – это не объект, который можно проанализировать. Мы не можем показать кому-либо нашу молитву. Если кто-то скажет, что в нас нет искренней молитвы, мы не сможем доказать иное. Молитва больше похожа на любовь, чем на воду. Хотя, когда мы находимся в глубокой любви и молитве, даже вода становится любовью и молитвой. Когда возникает молитва, это значит, что мы находимся в молитве, а не молитва в нас. Молитва больше, чем мы. Мы просто приходим в гармонию с ее бесконечностью, мы плаваем в океане молитвы. Но люди всегда хотят дать всему точное определение. Если же чему-либо нельзя дать точное определение, то наш ум пытается это отвергнуть. Как много ценностей в жизни разрушил такой подход! Невозможно дать точное определение Богу, и ум сразу говорит: «Следовательно, Бога не может быть». Трудно быть точным относительно любви, и тогда ум решает: «Любовь – это просто иллюзия, фантазия, болезнь и ничего более». И что же остается? Нет Бога, нет любви, нет красоты, молитвы, чуда… Мир становится пустым, выхолощенным, механическим. И все это оттого, что безумное стремление быть точным относительно всего опустошает его смысл. Как можно дать определение музыке? Сделав это, мы ее разрушим.