4. 4

Маша

Слава богу, после второй пары Валера ушел. Вообще прогуливать не в его природе, но сейчас меня абсолютно не интересует причина, по которой он так поступил. Наоборот дышать стало легче. Как будто воздух очистили от токсического испарения, и можно сделать полноценный вдох, не опасаясь за собственную жизнь. Одногруппники еще на паре перемен пытались меня задеть, но не получив должной реакции, успокоились. Я оказалась права – игнорирование лучший способ избежания конфликта. Правда, в коридор выходить все еще опасалась. Там пираньи гораздо опаснее. Эти хотя бы свои. Так или иначе совесть взыграла, а вне стен группы чужие. Для них я свежее мясо, которое только и ждут как сожрать. Благо все пары сегодня по расписанию в одной аудитории, и переходить никуда не приходится.

Перекусить нам принесла Арина, сбегав в буфет и не дав мне «погибнуть от голода», как она выразилась.

На последней паре снова пошел сильный дождь, но успокаивало то, что родители уже были дома. Мама прислала смс, написав, что они успешно добрались и уже начинают готовить праздничный обед, приуроченный к приезду Дамира Маратовича.

Губы трогает неожиданная улыбка. Дамир – необычное имя. Я конечно слышала его раньше по телевизору, но вот так, чтобы в кругу знакомых встречаю впервые. Оно ему очень идет. Я загуглила на одной из перемен его значение. В переводе с арабского Дамир – «железный». Наверное, лучше определения я бы и не придумала. Вчера, когда он вышел из душа наполовину голый, первое, что бросилось в глаза - это стальные мышцы на груди и плечах. На щеки наползает румянец при воспоминании того, как интимно он выглядел в одном лишь полотенце на покрытом влагой торсе. Я даже глаз оторвать от него не могла. Стояла и пялилась как будто никогда мужчин не видела…

«Таких не видела» шепчет внутренний голос, и я с ним охотно соглашаюсь.

Звонок с пары извещает об окончании занятий, и я, сложив в сумку вещи, снова набираюсь сил, чтобы заставить себя выйти из аудитории. Надеюсь, к концу дня тема себя исчерпала.

- Ты зонт брала с собой? – расстроенно косясь в окно коридора, интересуется Арина.

- Нет. Как-то совсем не подумала, но хорошо, что остановка рядом. Не сильно промокну.

- Вот и я нет. Подожду Кита следующую пару, он подвезет. 

- Ладно, - улыбаюсь, останавливаясь на лестничном пролете, - созвонимся. Киту привет.

- Передам.

Чмокнув меня в щеку, Арина взметает на верхний этаж. Я же, поправив сумку, спускаюсь на первый. Вроде бы на меня не особо обращают внимание, что придает сил и уверенности до того момента, пока со стороны доски почета не доносится громкий смех. Будь это в какой-либо другой день, я бы не обратила внимания, но сегодня каждый даже тихий смешок воспринимается очень остро и принимается в свой адрес. 

Поворачиваю голову в сторону угла, в котором собралась толпа народа, что-то снимающая на телефоны. Я бы, наверное, прошла мимо, если бы не взгляды тех, кто со смехом отходил оттуда. Странные взгляды. Такие, как утром. Только при чем здесь доска почета?

Делаю несколько шагов в сторону скопления едких перешептываний, уже внутренне готовясь к чему-то, что нанесет удар. В груди собирается шар, который все больше нагревается по мере моего приближения. Студенты, громко обсуждающие что-то, что содержит такие фразы как «отличницы тоже, оказывается, бывают горячими», «да тут смотреть не на что, вот были бы сиськи…», завидев меня, начинают переглядываться и расступаться.

 Пульс ускоряет ход, в ушах звенит, когда я вижу рядом с моим портретом несколько фотографий из вчера опубликованной фотосессии, на одной из которых красным маркером написано «шлюха». Меня едва не выворачивает от увиденного. На глаза наворачиваются слезы, а шар в груди превращается в камень. Боже, я как будто в кошмарном американском фильме о буллинге. Чувствую себя униженной, втоптанной в грязь и извазюканной в чем-то таком, о чем никогда не подозревала. Значит, вот куда ушел Панфилов. Не дождавшись ожидаемой реакции, пошел на худший шаг. Если еще были те, кто в сети не увидел фотографий, теперь он это исправил.