Даже не в убийстве, а, с учетом бездыханного, судя по всему, месье Клода, в убийствах.

Интересно, во Франции есть пожизненное заключение? Хорошо хоть, что казнь на гильотине отменили. Базовые европейские ценности все-таки…

В фойе подъезда Лиза увидела столпившихся любопытных соседей, в основном пожилых дам и всего лишь одного господина – облаченного в красный шарф и черный берет месье Антуана.

Лучше бы к нему, что ли, в гости сходила, позволила положить похотливую старческую длань себе на коленку, и все бы осталось в целости и сохранности, даже ее коленка.

Только месье Клод в любом случае стал бы жертвой убийства и ограбления.

Месье Антуан, шумно вздохнув, отвел глаза, а Лиза скорбно ему улыбнулась. Ну да, как-то не так она представляла себе предсвадебную поездку в Париж.

Может, поэтому все и пошло наперекосяк, потому что они поехали до свадьбы, а не после.

Но теперь уже никакой свадьбы не будет. И не потому, что она передумала, а потому, что Степа мертв.

И тут она наконец заплакала.

Что, однако, не помешало юной полицейской, взяв под руку, вывести ее из подъезда, около которого также толпились зеваки, в основном туристы, в массе своей китайские, причем многие из них снимали происходящее на смартфоны, подвести ее к полицейскому автомобилю, запихнуть Лизу на заднее сиденье, отгороженное от водительского решеткой, и сказать:

– И никаких глупостей, мадемуазель! Вы их сегодня уже предостаточно наделали!

С этими словами она захлопнула дверцу.

Откинувшись на неудобное, чем-то неприятно пахнувшее сиденье, Лиза закрыла глаза. Ну да, понаделала, в этом полицейская была права.

Только что теперь толку?

Размышляя над тем, что же делать, Лиза открыла глаза – и остолбенела. Потому что увидела грабительницу и убийцу, ту самую, с внешностью модели парижских подиумов, которая действовала в нехорошей квартире месье Клода и выстрелила в Степу, прямо у себя под носом.

Причем эта особа была не в толпе зевак со смартфонами, она не пряталась и не наблюдала за ней исподтишка, а разговаривала более чем непринужденно с юной полицейской, которая только что усадила Лизу в авто.

И было понятно, отчего столь непринужденно: грабительница и убийца сама была облачена уже не в неприметный серый комбинезон и серую кепку, а в полицейскую форму, и, судя по тому, как смеялась над ее шуткой молодая коллега, была ей отлично знакома и в самом деле являлась полицейской, а не только ею прикидывалась.

Еще один французский полицейский, пройдя мимо грабительницы и убийцы, приветствовал ее, панибратски похлопав по плечу. Кто-то другой, входящий в подъезд, кивнул и помахал рукой.

Лиза в ужасе наблюдала за происходящим, а потом увидела, как юная полицейская повернулась в сторону автомобиля и указала на сидевшую в нем Лизу. Грабительница и убийца, кивнув и снова сказав что-то вызвавшее у коллеги бурный приступ веселья, взяла у той ключи и медленно, не сводя взора с Лизы, приблизилась к автомобилю.

Заглянув в салон через открытую переднюю дверцу, она весело произнесла:

– Что, мадемуазель, проедемся с ветерком до нашего управления? Надеюсь, голова у вас не болит? Если не хотите, чтобы с вами произошло то же, что и с вашим дружком, вести себя будете смирно.

Лиза принялась истошно кричать. На ее дикие вопли прибежала все та же молодая полицейская, которая, распахнув дверь, попыталась ее успокоить. Грабительница и убийца только пожала плечами: мол, не знаю, отчего клиентка принялась вопить, – видимо, истеричка или, вообще, на наркоте.

Хотя прекрасно знала.

– Это она! Это все она! Это она застрелили Степу! Это она убила месье Клода! – кричала Лиза, вдруг осознав, что говорит все это на русском. Однако грабительница и убийца, видимо поняв, что она имеет в виду,