В-пятых, современные историки, представителем которых был Э. Мейер и которого высоко ценил Фрейд, делают в своих исследованиях вывод, что народ Израиля принял в Меребат-Кадесе новую религию. В этом месте, предположительно, от арабского племени мадианитян (а также кенитов) был принят культ бога Яхве (в дальнейшем обратите особое внимание на кенитскую гипотезу). Как считает Э. Мейер, Яхве – это бог вулканов, «жуткий, кровожадный демон, блуждающий по ночам и избегающий дневного света» [26]. М. Бубер с этим не согласен.

Сюда напрашивается неприятный для З. Фрейда вопрос: каким образом можно привести в соответствие между собой мадиамского Моисея из Кадеса и Моисея из Египта? Фрейд, вероятно, считается с традицией до такой степени, что не станет отрицать «демона Яхве», а вместе с ним и других Моисеев из Кадеса и Мадиама. От этого его удерживает глубокое уважение к Э. Мейеру как к историку.

Он просто изобрел романтическую конструкцию, в которой образ Моисея удваивается:

«Кратко сформулируем полученный результат: к уже известным

двойственностям этой истории – две массы племен, соединившиеся для образования нации, два царства, на которые распадается эта нация, два имени Бога в библейских первоисточниках – мы прибавим еще две: два вероисповедания, первое из которых вытесняется вторым, а позднее все же победоносно выходит из-за него, и два основателя религии, и оба они названы одним и тем же именем „Моисей“, их персоны мы обязаны отделить друг от друга. И вся эта двойственность – неизбежное следствие первой: того факта, что одна составная часть народа имеет пережитый опыт, который надо оценивать как травматический, другая же часть осталась к этому опыту чуждой» [27].

Слабость и непрочность мыслительной конструкции Фрейда, согласно которой иудейский монотеизм вместе с образом Моисея оказались египетского происхождения, проявляется, по нашему мнению, там, где Фрейд вынужден был удвоить образ Моисея, разделив его на мадиамский и египетский. И все это для того, чтобы защитить свою конструкцию от нападок более современных историков. По этому поводу с полным правом можно процитировать Э. Мейера: «Сочинение романов не является задачей исторического исследования». А именно это и сделал З. Фрейд. Монотеизм Эхнатона – это все-таки история. То, чем Фрейд продолжил эту историю, по нашему мнению, – это роман. Однако из этого гениально набросанного романа не получится научно обоснованной истории до тех пор, пока из-под руин блистательного города Телль-эль-Амарны не извлекут глиняные дощечки, на которых будет обнаружено имя Моисея: принца или военачальника, высокопоставленного жреца или просто служителя Эхнатона. В этом вопросе археология пока еще остается в долгу перед З. Фрейдом.

Нашей целью является проведение такого анализа образа мужа Моисея, который позволил бы понять именно специфику судьбы этого учредителя и законодателя религии. К сожалению, в настоящее время никаких однозначных и неоспоримых сведений по данному вопросу летописи нам не дают. Поэтому мы должны обратиться к специальной истории религии этого периода.

Естественно, что с позиции исторического развития на материале литературы о Моисее, имевшейся с древнейших времен, мы вряд ли сможем представить картину формирования образа Бога евреев in extensor