– Зря, Дашенька, очень зря. У тебя ведь был шанс вернуть меня, но тебе оказались дороже твои… Принципы? Бабская хрень. Ларка не такая.

Он поднимается на ноги и отходит на пару шагов, брезгливо отряхивая колени. Я понимаю, что нужно подниматься, собирать вещи и бежать отсюда, как мне всегда говорила Маринка. Она была против Ярослава, не верила, что у меня с ним может что-то получиться. Но какая влюблённая женщина слушает доводы разума? Вот и я не слушала.

Я хочу встать и бежать из этого дома. В груди разрастается жуткая, опасная, уже забытая боль, когда ты теряешь не только кого-то близкого, но и часть себя, оставляешь позади, потому что не можешь бороться. Нет ни единого шанса вернуть всё, как было когда-то, и единственное решение – верное или не очень – попытаться потом встать на ноги, начать с чистого листа.

И всё же я совершаю ошибку, пытаюсь напомнить мужу о нас.

– Я люблю тебя, – мой голос едва слышен, мне кажется, что его заглушает стук моего сердца.

Но это только иллюзия. В комнате тихо, хотя за закрытыми дверями орёт музыка, это его любовница, которую Ярик почему-то называют женой, включила телевизор, чтобы заглушить наш разговор.

– После этих слов я должен растаять? – Ярик оборачивается ко мне, презрительно ухмыляется, топчет мои чувства дорогими ботинками и качает головой. – Какая же ты дура, Дашка, умная, но при этом дура. Не хочешь быть со мной, тогда тебе здесь нечего делать. Ларе нравится эта квартира, так что я со своей женой буду жить именно здесь.

– Твоя мама знает? – вырывается у меня, на то, чтобы не реветь в голос, уходят последние силы.

– Конечно, знает, – кажется, Ярик даже удивляется моему вопросу. – Мама это всё и придумала. Ты ей понравилась, сирота, особых друзей да знакомых нет, ни к кому не привязана. Идеально. Кто же знал, что у тебя будет такой изъян, – он снова бьёт по больному, а я задыхаюсь.

О том, что у меня есть этот изъян, я говорила ему не раз и не два. Он принимал меня такой… Но это уже не имеет значения.

– Мне некуда идти, – шепчу, пытаюсь объяснить мужу, ведь у меня никого нет, а свою квартиру, оставшуюся от родителей, я продала, чтобы мы могли купить эту. Я ведь верила, правда верила, что когда-нибудь смогу родить, что у нас будет ребёнок. Малыш, которого мы с Яриком очень сильно хотели. Или хотел он, а я просто шла следом за ним, как ведомая на убой овца.

– Да срать мне, – муж открывает двери, ему на шею тут же вешается Лара, смотря на меня с превосходством. – Так, шмотки можешь забрать. Но не затягивай, мне с моей любимой женой не терпится остаться наедине.

– Дашка, мне это не нравится, – Марина фыркает и сдёргивает с меня одеяло. Я пытаюсь отобрать его, чтобы снова вернуться в свой кокон, но она не даёт.

Мне приходится вылезти, приходится показать себя этому свету, потому что я точно знаю – она не отстанет. В тот день, когда муж сказал что нас больше нет, я смогла позвонить одному-единственному человеку, тому, кому всегда доверяла. Просто все остальные… Их не было. У меня никогда не было друзей или тех, кому я могу довериться, объяснить, что меня тревожит, да просто рассказать хоть что-то о себе, пожаловаться на жизнь. Я всегда была той самой Дашей, которая знает, как решить любую проблему, разрулить любую ситуацию. Была, ключевое слово, я была такой, а потом встретила его.

– А что мне ещё делать? Я на работе взяла отпуск, у меня ещё тридцать пять дней оплачиваемого одиночества.

– Как что? Жить! Я тебе давно говорила, что ты выбрала не того супермена для реализации своих фантазий. Бросил – и хрен с ним, туда ему и дорога! Ты себе лучше найдёшь!