— Я могу хотя бы в штору укутаться?

— Нет, — Амир усаживается за стол. — Женщина, которая завтракает голой, особенно сексуальна. И в наготе нет ничего предосудительного. Такими нас создала матушка-природа.

Дикари. Варвары. Звери.

— Да вот такие мы, — с двух сторон от меня плюхаются Кирам и Варус.

— И это лучшие комплименты, — смеется Дамир и подхватывает вилкой стейк с блюда. — А одежда мешает.

— Но хоть трусы-то можно…

— Мы не носим трусы, — беззаботно отзывается Кирам. — Трусы для слабаков.

Варус согласно гогочет.

— Я так не могу! — внезапно меня накрывает вспышка агрессии, и я встаю.

Под любопытными взглядами шагаю к окну и срываю тяжелую штору с гардины. Укутываюсь в нее, а уцелевшие металлические прищепки позвякивают.

— Она пошла против твоей воли, — говорит Дамир и режет стейк на крупные куски.

— Пусть пошалит, — Амир окидывает меня недобрым взглядом. — Последует, конечно, наказание, но…

— Какое наказание? — я замираю в испуге.

— Отшлепаю.

И у меня нет причин ему не верить. Отшлепает, но я отказываюсь сбрасывать с плеч штору, которая создает хоть какую-то иллюзию защиты.

— Садись за стол, Ани, — Дамир смотрит на меня исподлобья. — Дважды повторять не буду.

Окидываю братьев внимательным взглядом. Синяков, кровоподтеков, ссадин не вижу, будто и не было утренних драк. Только засохшие разводы крови и то блеклые какие-то. Возвращаюсь за стол и туплю глаза в пустую тарелку.

— Утку будешь или оленину? — спрашивает Кирам. — Или стейк из косули?

Столовым ножом или вилкой никого из них не одолеешь.

— Давай косулю, — Кирам кидает мне на тарелку румяный стейк. — Ешь.

Сидят голые, светят сосками и от каждого движения под кожей перекатываются мышцы. От Кирама и Варуса веет жаром.

— Тебе бы покушать, а потом только думать о наших сосках, — Варус встает, поддается к окороку и срезает с него лоскуты мяса.

Я кошу взгляд на его член, который касается края стола. Поднимаю глаза и едва слышно спрашиваю:

— И тебя ничего не смущает?

Он разворачивается ко мне с наколотым на вилку куском мяса, который отправлят в рот. С улыбкой жует.

— А тебя?

Его плоть начинает приподниматься и наливаться кровью.

— Ротик открой, — шепчет с другой стороны Кирам, и я в ярком негодовании поворачиваю к нему лицо. Подносит кусочек мяса ко рту. — Давай, ангел мой, за Кирама.

Обескураженно размыкаю губы.

— Ты все испортил, — фыркает Варус и садится.

Дамир и Амир смеются и запивают мясо чистой водой. Весело им, а начинаю протекать крышей.

— Кусочек за Варуса, — моих губ вновь касается ломтик косули.

Я не чувствую вкуса, но послушно жую и проглатываю под желтым взором Кирама.

— За Амира.

Через секунд двадцать:

— За Дамира

Накалывает очередной кусочек мяса, и интересуется у братьев:

— За Давида ее кормить?

— А у меня другой вопрос, — Варус отставляет стакан. — Он вернется? Или мы его теперь увидим только через месяц?

— Я думаю, что Мину сегодня пробурят по самое не хочу, — Дамир чешет кадык.

— Давай за Мину, — Кирам подносит к губам очередной кусочек, и его глаз вспыхивают ехидством. — Поддержим ее хоть немного. Давид ее не пожалеет. Он на грани

А я в ответ стискиваю зубы. Не буду я жевать мясо за то, что сегодня незнакомая мне девица окажется под разъяренным Давидом.

— Ну, как хочешь, — Кирам отправляет в рот мясо, а через секунду, когда я расслабляю челюсти, въедается в мои губы, языком проталкивая за зубы пряный кусочек.

Резко отпрянув, зажимает рот и шепчет, вглядываясь в глаза:

— Жуй и глотай. За Мину, Аниса. Где твоя женская солидарность?

И я подчиняюсь со слезами на глазах. За что? Сидели бы и кормили лучше Кияма, чтобы он понял: нельзя соблазнять чужих сестер.