Да и внимание лишнее мне не нужно. И в клуб идти не надо, что я там забыла - этой мыслью заканчивается мой внутренний монолог и я, вздохнув, присаживаюсь на кровать.

- Ну ты чего, Ева? - Оля водит красной помадой по губам. - Опять реветь собралась? - она щурится.

- Я не ревела, - вскидываю подбородок, вру зачем-то, подруга ведь все видела, тогда, во дворе у Сергея, и я шмыгала носом всю дорогу, разве что в голос не рыдала. - Просто не хочется в клуб. Мне и пить нельзя.

- Почему это? - удивляется Оля.

Прикусываю язык.

Не знаю, как ей сказать, боюсь, что она разволнуется, начнет на мозг капать, что нам с преподами обязательно встретиться надо, и я должна им рассказать.

А рассказывать я ничего не собираюсь, один неизвестно когда из тюрьмы выйдет, второй довольный женится, им не до меня, таким, как они, не нужны дети, тем более, от обычной студентки, это там, у меня дома фамилия Снежинские означает престиж, а в этом городе главные Воронцов, Штерн, и как там, Настиного отца губернатора величают?

- Ева? - напоминает о себе Оля.

- Просто пить вредно, - веско говорю и встаю с кровати. - Ладно, - смотрю в зеркало, - последний день каникул, с завтра на учебу...немножко потанцуем, - решаюсь.

- Это правильно, - деловито кивает подруга и берет меня под руку.

Спускаемся вниз, такси уже ждет возле общежития. По дороге любуюсь вечером, сумерками, первыми огнями и морщу лоб, завтра после линейки нужно будет съездить посмотреть две квартиры, и, если все понравится - переезжать.

Ладонью привычно глажу живот, я начала правильно питаться, читаю много справочников, разбираюсь потихоньку, я счастлива почти.

- И на днях нужно сходить в больницу, проверить тебя, - шепотом делюсь планами с ребенком.

- С кем ты опять разговариваешь? - раздражается подруга и щелкает складным зеркальцем. - Под нос себе что-то бормочешь вечно, бесит уже.

Краснею. Чувствую себя глупо, но ничего поделать не могу, трепещу и жду, я изнутри меняюсь, и мне радостно.

Такси останавливается возле "Да Винчи".

Долго смотрю на яркую вывеску, давлю воспоминания, вздыхаю и выбираюсь на улицу. Под руку с Олей шагаю сквозь разряженные стайки девушек, отмахиваюсь от дыма, когда какой-то парень выдыхает его мне прямо в лицо.

- Фу, - захожу в клуб, и сразу музыка ударяет по ушам.

Оля тянет меня к стойке, а я раздумываю, не вредно ли это мне, я и забыла уже, какая тут громкость, а еще крики, вопли, раскатистый смех.

- Нам два пива! - кричит Оля и ладонями бьет по стойке.

- Я же сказала - не буду, - качаю головой и сажусь на табурет. - Молоко есть?

- Молоко? - переспрашивает бармен с таким видом, словно я у него травку попросила, и после моего кивка хмыкает. - Есть.

- Один стакан, - заказываю.

- Ну это очень странно, - делится впечатлениями Оля и тянет руки, когда перед ней ставят высокий бокал с белой шапкой пены. - Ты не на детский утренник пришла, Ева, а в клуб.

- Хватит нудеть, - улыбаюсь и отпиваю из своего стакана. Разворачиваюсь на стуле с желанием посмотреть на зал и танцующих.

И давлюсь молоком, наткнувшись на пристальный взгляд.

Светлые волосы, небрежная челка. Золотистые светло-карие глаза, чувственный рот.

Несколько дней назад я его во дворе караулила, тогда он шел и смеялся, а сейчас стоит в двух шагах от меня и смотрит так, словно мы не в шумном молодежном клубе встретились, а на похоронах.

- Здравствуйте, Сергей Георгиевич, - тонким голосом приветствует его Оля и толкает меня локтем. - Вот так встреча. А мы тут...последний день каникул.

Сергей словно не замечает никого вокруг, не слышит, хватает меня за руку и почти сдергивает с табурета.