Мне не спалось, я лежал в постели с открытыми глазами и улыбался в темноту. В голове не было мыслей, только образы, сменяющие друг друга. Какая-то неведомая до этого восторженность переполняла меня, сердце билось учащенно, и я даже ощущал пульсацию по всему телу.

Спустя какое-то время сердцебиение пришло в норму, я перестал улыбаться, но сон все равно не шел. Поворочавшись еще в постели, я почувствовал, что больше не в силах лежать. Встал, бесшумно оделся и, прокравшись на цыпочках через гостиную, вышел в прихожую, стараясь не скрипеть половицами, отворил дверь и вышел наружу. Уселся на верхнюю деревянную ступеньку лестницы, обнял себя за колени и положил на них голову. При свете луны весь двор напоминал застывшую серебристую картинку с черными пятнами теней от деревьев. Ни единого дуновения ветра, ни лая собак – тишина стояла такая, как будто ватой заложили уши. Я полез за пазуху и вытащил монетку. По ободку шла какая-то надпись, больше похожая на узор. На одной стороне был крест, на обратной удалось разглядеть маленькое грустное лицо и два больших крыла.

Я приложил монетку к колену и посмотрел вдаль, на темный огромный силуэт возвышающейся горы. Представил, как мы с Анжелой, убежав ночью из дома, поднимаемся на эту гору. Собираем там огромный букет розово-фиолетовых цветов, потом сидим на плоском камне на самой вершине, взявшись за руки, и смотрим вниз, на эту красоту. Мы понимаем друг друга без слов, и даже можем полететь, если захотим. Постепенно мир внизу начинает просыпаться, первые петухи подают голос, раздается мычание коров, собаки начинают утреннюю перекличку. Край неба на горизонте начинает светлеть, луна меркнет, и мы с минуты на минуту ожидаем восхода солнца. Анжела берет меня за плечо повыше локтя и сильно сжимает.

– Просыпайся, оболтус! Ты что, лунатик что ли? Почему не в постели?

Я зевнул, протер глаза и оглянулся. Бабушка стояла надо мной и трясла за плечо. Рассвело, петух под лестницей кричал изо всех сил. Я попытался встать, но ноги так затекли, что я снова сел, застонав. К тому же ушибленная коленка больно стрельнула.

– Что это с ногой? Это так вы вчера в карты играли?

Бабушка осторожно развязала бинт на ноге и осмотрела ранку.

– Сиди, сейчас приду.

Она вернулась с банкой прополиса, наложила новую повязку и отправила меня в постель.

Я проснулся далеко за полдень, в доме было жарко и тихо, сонно жужжала муха на окне и тикал маятник в гостиной. Я посмотрел на циферблат – начало третьего! А вдруг Анжела уже пришла?

Я выбежал на крыльцо второго этажа. Жаркое солнце палило изо всех сил. Внизу, в тени лестницы, сестры шумно игрались со скакалкой. По всему периметру за каменной оградой нашего сада не было видно ни души, за исключением нескольких кур.

Я испытал некоторое разочарование, но вслед за этим испытал чувство облегчения. Если Анжела забыла либо передумала приходить, может, это и к лучшему? Что мы с ней будем делать вдвоем, о чем буду говорить с ней? Не содержимое же книг пересказывать!

Бабушка, собиравшая внизу зелень с грядки, разогнулась и крикнула мне:

– Умывайся и иди за стол, сейчас приду кормить тебя.

Обеденный стол стоял под окном, я без аппетита ковырял вилкой в тарелке, время от времени поворачивая шею и выглядывая наружу. Краем глаза я замечал, как бабушка, сидевшая напротив, внимательно следит за мной.

Анжелу мы увидели почти одновременно. В той же белой кофточке, что и вчера, она неожиданно появилась из узкого переулочка и зашагала по направлению к нашему дому. Высоко подняв голову, она, казалось, улыбается и смотрит сквозь стекло прямо на меня.