– Похоже, это их овчарка, за воротами, – сказал он. – Сейчас кто-нибудь выйдет.

Он прибавил звук магнитофона и собака за воротами стала лаять еще громче.

Я вдруг испугался того, что Анжела и Ася тут же догадаются о цели нашего прихода. Скорее всего, Анжела уже рассказала ей о неуклюжем худом остолопе возле родника, который при виде нее словно воды набрал в рот. Вот потеха будет для них! Я сказал:

– Слышишь, пойдем! Давай в другой раз!

– Сдрейфил что ли? Все нормально.

Я уже приготовился к тому, чтобы развернуться и убежать, но в этот момент Валерик произнес:

– Смотри, вроде кто-то выходит!

И правда, калитка в створе ворот приоткрылась, и оттуда появилась женская голова в белом платке. Свет ручного фонарика ударил нам по глазам, заставив зажмуриться. Женщина что-то крикнула, но мы ничего не расслышали, пока Валерик не убавил звук магнитофона.

– Валерик, ты, что ли?

– Да, тетя Мариам, с другом, с кладбища возвращаемся, – бойко соврал Валерик.

Тетя наконец выключила фонарь и сказала:

– Чего стоите? Заходите, мы как раз гату в тонире испекли.

Я продолжал стоять на месте, но Валерик схватил меня за рукав и чуть ли не насильно потащил за собой.

Когда мы зашли во двор, замолкнувшая было овчарка снова зашлась лаем, но, завидев, что мы с хозяйкой, подбежала и завиляла хвостом. Двор был небольшой и хорошо освещался, от калитки веером расходились несколько дорожек, выложенных плоскими камнями.

Тетя Мариам схватила собаку за ошейник и сказала нам, махнув рукой в сторону здания, темнеющего справа от дома:

– Идите туда, а я пока Мухтара на цепь посажу.

Мы дошли по крайней дорожке до старой, просевшей от времени пекарни. Постучавшись и не услышав ответа, мы толкнули растрескавшуюся дубовую дверь и вошли внутрь. Внутри было заметно теплее, чем во дворе, ароматно пахло выпечкой. Электрического света не было, и поначалу мы лишь щурились, пытаясь привыкнуть к скудному освещению лампы и пары свечей, стоящих на земле возле тонира.

– Кто там? Валерик? – раздался оттуда голос, который спустя несколько секунд добавил, – осторожней, там ступенька!

Но было уже поздно. Я, шагнув в пустоту, покачнулся, не удержался на ногах и растянулся на твердом земляном полу. Раздался короткий смех, затем с лампой в руке кто-то подошел ко мне. Правое колено сильно саднило.

Я поднял голову, скользнув взглядом по белым колготках, и уставился на нее, позабыв о боли. Она что-то спросила, и я точно так же, как утром возле родника, ничего не расслышал, наблюдая лишь за движением красиво изогнутых губ и неуловимо появляющейся ямочкой на щеке.

– Сильно ушибся? Где болит?

Я согнул ногу и показал, колено успело опухнуть, а небольшая царапина слегка кровоточила.

– Вот почему не надо в деревне в шортах ходить, – нравоучительно заявил Валерик у меня за спиной, – был бы в штанах, ничего бы не было. Как дела, Ася? А мы мимо проходили, твоя мама увидела нас и позвала гату есть.

Я почувствовал, что краснею от такого вранья, но успел подумать о том, что в темноте никто этого не увидит. Анжела поставила лампу на землю и присела, отчего ее лицо оказалось совсем рядом.

Ася тоже присела на корточки, осмотрела колено и вскрикнула:

– Надо йодом помазать. Не трогай, я схожу в дом за ним!

Валерик положил магнитофон, потом незаметно отвесил мне щелбан в затылок и крикнул Асе вслед:

– Подожди, вместе пойдем!

Все произошло так быстро, что я не сразу осознал, что мы с Анжелой сидим рядом, совсем одни, под тихо звучащую из магнитофона музыку – «Отель „Калифорния“». Я смотрел, как желтоватый свет керосиновой лампы огоньками плясал в ее темных глазах.