На поляне перед дворцом было еще достаточно светло. Феттах вышел из-под елей и остановился на опушке. Волчата высыпали из тени следом – все, кроме Мая, в зверином обличье. Тот – на двух ногах и с подобранным мечом. Щенки замерли, втягивая воздух. Пахло кровью. Никаких других запахов – только кровь. Звериная, птичья… Для того, кто обладает тонким волчьим нюхом, очевидны оттенки. Феттах вглядывался в безмолвную громаду дворца. Он уже различал птичьи тушки, висящие на карнизах и зацепившиеся за сучья дубов, поддерживающих здание. Повелителю Зверей было ясно, что произошло – птицы нападали на пришельца и гибли одна за другой. Снаружи они могли бы взять числом, оглушить криком, ошеломить, набрасываясь сразу со всех сторон, но в узких переходах лесного дворца маленькие храбрые защитники оказались бессильны перед вооруженным человеком. Толстый ленивый медведь, который обычно валялся под лестницей, не подавал признаков жизни. Сама лестница была наполовину оторвана и зависла наискось, опираясь на стену заметно ниже дверного проема. В сумеречном свете на грязной древесине выделялись потеки крови, облепленные перепачканными свалявшимися перьями.

Волчата занервничали. Они тревожно поглядывали на Повелителя Зверей, приподнимались, меняли облик и снова опускались на четвереньки. Май, держа меч перед собой, сделал шаг, еще. Волчонок медленно шагал к лестнице. Приблизился, заглянул в тень.

– Не-у-у-ут мишки, умер-р-р…

Феттах медленно двинулся за Маем и встал за спиной юнца. Щенок сделал неуверенный шаг, потом еще. Вокруг его приятели один за другим приподнимались на задние лапы и оборачивались людьми. Когда лестница выломана и еле держится – для подъема больше годятся человеческие ноги. Похоже, Май трусил, но шаг за шагом поднимался к темному входу.

– Стой! – бросил Феттах. – Вернись.

Повелителю Зверей стало не по себе. Волчонок с трогательной отвагой шагал навстречу неизвестной опасности, он был готов закрыть собственным тщедушным телом могущественного Лорда, а Феттах не решался подняться по окровавленным ступеням. Проклятие! В собственный дворец он войдет первым!

Май оглянулся.

– Я сказал, вернись.

– Опасно-о-у…

– Вот поэтому.

Май – похоже, с облегчением – возвратился к подножию дворца. Феттах отстранил юнца и первым шагнул на лестницу. Ступени заскрипели и прогнулись под грузным телом. Лестница вздрогнула, но удержалась, не свалилась под весом грузного Лорда Тьмы.

Ленлин, как и предупреждал накануне, пил без меры. Закончив песню, он хватал, что попадало под руку – кружку, а то и кувшин, и жадно хлебал, пиво стекало по румяным щекам и заливало разноцветные ленточки на камзоле. Элина отодвинулась подальше от охмелевшего певца и уже раздумывала, не напрасно ли она связалась с этаким гулякой. Но никто, кроме девушки, не находил поведение Ленлина предосудительным. Да что там! Все пили, разбрызгивали пену, всем было весело. Блондин распевал куплеты, толпа орала, когда песня заканчивалась – люди стучали кружками, требуя продолжать. Те, кто расположился на лавках вдоль стен, хлопали себя по ляжкам…

Хозяин и дочка попеременно подносили к столу Ленлина кувшины, веселье разгоралось, хотя уже давно перешагнуло тот рубеж, до которого просто «весело». Кое-кто начал буянить, в дальнем углу поссорились приезжие купцы… хозяин со здоровенным вышибалой увещевали драчунов, потом пинками выгнали кого-то за порог.

Когда раскрасневшийся кабатчик в очередной раз оказался у их стола, Элина спросила, найдется ли комната, чтобы переночевать.