– Он не фраер. А ты дурак, Вадик, если так ничего и не понял. Слава богу, что больше я тебя не увижу! Прощай.
И Алена села в «крузер», достав сигарету и глубоко затягиваясь. Боксер с переднего сиденья повернулся к ней и успокаивающе сказал:
– Алена Сергеевна, не обращайте внимания – каждому уроду не докажешь, что он урод.
– Я и не собираюсь.
– Тогда – хвост морковкой?
– Да, – засмеялась Алена. – Что, на полигон поедем?
Уже вторую неделю они ездили на полигон за городом, где была трасса экстремального вождения, и Боксер учил Алену водить машину, заставляя выделывать при этом такие трюки, что у нее голова шла кругом.
– Нужно уметь быстро ориентироваться на дороге в любой ситуации, – говорил он, заставляя ее на полном ходу разворачивать огромный «крузак». – Это спасет вам жизнь, если что.
– Ты готовишь меня к гонкам на выживание? – удивилась Алена.
– В некотором роде, – кивнул телохранитель.
Гришка, внимательно слушая дома ее рассказы, от души хохотал:
– Молодчина Боксер! Ты его слушайся, Аленушка, он мужик грамотный, крутейший спец, бывший спецназовец. Его услуги стоят бешеных денег, но он лучший, поэтому и с тобой.
Да, уж чего-чего, а денег на нее Гришка не жалел, страшно злясь, что тратить их она абсолютно не умела. Просто привыкла к их отсутствию и научилась обходиться минимумом, а Гришка никак не хотел этого понять. Он мог привезти ее в дорогой бутик нижнего белья и набрать там кружевных разноцветных штучек на пару тысяч долларов. Или подарить зажигалку с бриллиантовой отделкой. Количество обуви в Аленином шкафу выглядело непристойным, но это была Гришкина слабость, и он не отказывал себе в удовольствии купить особенно приглянувшиеся ему туфли или сапожки. Это удивляло – скрупулезный во всех финансовых делах, педантично считающий все до копейки, Гришка становился мотом и транжирой, если дело касалось Алены. И это при том, что ей самой и в голову не приходило попросить его о чем-то – достаточно было просто находиться рядом с ним.
«Думаю, он это понимал и поэтому вел себя так. Я слышала однажды, как его друг с самого детства Ванька Мазеев спросил:
– Гришаня, девочка твоя, смотрю, освоилась, не боишься без портков остаться?
– Дурак ты, Мазей, и уши холодные! Она меня любит не за побрякушки, и не нужно ей это все, поверь, знать она не знала, кто я такой, когда со мной осталась. И не смей больше заговаривать на эту тему.
С этого дня Мазей, брюнетистый красавчик с породистым лицом, смотрел на меня несколько другими глазами.
Я получила права, и Гришка хотел купить мне машину, но я отказалась – больше всего на свете мне нравилось водить старый «крузер». Гришка покрутил пальцем у виска, но махнул рукой, соглашаясь.
– Только смотри, не увлекайся – скорость затягивает, а на «крузаке» восемьдесят не ездят.
Это точно – я топила педаль в пол, не глядя на спидометр, и только когда Боксер брался за ремень безопасности, начинала сбрасывать скорость».
– Аленушка, – сказал однажды Гришка, отдыхая после порции субботних утренних ласк. – Тебе не кажется, что пора узаконить наши отношения?
Алена легла на него сверху, потерлась носом о его нос и спросила:
– А чем тебе плохо то, что есть?
– Я хочу быть уверен в том, что если со мной что-то случится, ты сможешь продолжать жить так, как сейчас.
Она вскочила и сильно ударила его по груди кулаком:
– Не смей говорить этого! Не смей меня пугать, я не желаю больше этого слышать! Никогда! – и убежала в душ, заливаясь слезами обиды – неужели он так и не понял, что ей не нужны его деньги, не нужна эта жизнь – без него?!