Родители пытались разузнать о моём самочувствии чуть больше, но доктор – я глянула на его бейдж и увидела фамилию Макклири – тут же получил новый сигнал бедствия и умчался спасать кого-то другого, бросив в дверях:

– Срочный вызов. Я скоро вас навещу.

Он-то думал, что сам всё уладил. Взмахнул своей волшебной докторской палочкой и восстановил мои показатели. Пускай порадуется себе, но всё это сделал не он. А Тедди. Она схватила меня в объятия и утешала, пока я не задышала ровнее. Пока моё сердце не вошло в привычную колею.

Как такое может быть? Мы с ней здесь… неизвестно в каком измерении. Она может меня касаться, а другие даже не улавливают моего дыхания. Родители пережили настоящий шок, когда всё запиликало, как на концерте бездарного скрипача, но теперь снова заняли свои почётные места праздных наблюдателей у смертного ложа дочери.

Я ведь стояла здесь, около кровати. Чувствовала целую бурю эмоций внутри. Я не была мертва. Но, видимо, и жива тоже не была. Потому что тело моё лежало передо мной. И лишь вздымающаяся грудная клетка, да тот самый противный писк напоминали всем, что моё сердце бьётся.

Монитор отсчитывал каждый его удар, измерял моё давление и уровень кислорода. Мои родители молча слушали это надоедливое попискивание – для них оно было приятной мелодией. Как только его ритм собьётся снова, писк ускорится или прекратится вовсе – со мной случится что-то страшное. Они это знали и наслаждались размеренным монологом аппаратуры.

Голова моя напоминала один из клубков, что бабуля Грета держала у себя в корзинке для рукоделия. Только вместо ниток на мою головешку были намотаны бесконечные полоски бинтов. Как слоёный торт! Лицо всё в порезах. Точно, стекло ведь разлетелось вдребезги. А я и не помнила, как его осколки вонзались в мою плоть. Самый длинный – под правым глазом. Рифлёные края его зигзага смотрелись ужасно. Наверняка стекляшка вошла глубоко и открыла кровяные реки, потому что виднеются швы, искусно наложенные кем-то из местных хирургов.

Изо рта торчала трубка. Мамочки… Я похожа на чудовище. Трубка – это ведь очень серьёзно, да? Значит, я не могу сама дышать. Не может быть. Этого просто не может быть со мной! С другими, не со мной.

Правая рука тоже была перебинтована и покоилась на повязке. Два торчащих пальца изрезаны, как огурцы на салат. Какие ещё травмы заполучило моё бедное тело – непонятно. Простынь натянулась до пояса и скрывала нижнюю часть тела. Боже, надеюсь с моими ногами всё в порядке! Их не ампутировали, они не переломались в сорока местах и не парализованы. Джейку нравились эти ножки. А как мне они нравились! Ходить, бегать, запрыгивать на спину к Джейку. Если их сильно повредило во время аварии, смогу ли я делать всё это?

– Мне это снится? – Спросила я, хотя знала ответ.

– Если так, то у нас один и тот же сон.

Так странно. Совсем недавно мы орали друг на друга, а теперь стоим плечом к плечу и ведём философские беседы. Словно не было аварии, ссоры и этого года лжи, обманов и зависти. Словно она меня не предавала.

– Мы типа умерли? – Озвучила я свой самый главный страх.

– По всей видимости, нет. Видишь, твоё сердце бьётся. – Тедди указала на монитор.

– А твоё?

– И моё тоже. Только совсем в другом отделении.

– У меня голова забинтована. Я ударилась головой?

– Скорее всего. Твой врач сказал, у тебя черепно-мозговая травма.

– А с тобой что?

– Толком не знаю. Вроде как сломана нога и что-то с грудиной. Я прослушала всё, что говорила доктор. – Тедди нервно хохотнула. – Когда я пришла в себя, то тоже не могла поверить в происходящее. Доктор рассказывала маме о моём состоянии, а я бегала по палате и пыталась дозваться их. А потом произошло всё в точности, как с тобой. Мониторы выжили из ума и не восстановили показатели, пока я не успокоилась. Моя мама и доктор пережили настоящий ужас за это время, но так и не поняли, что я рядом. Что я срываю глотку, чтобы их дозваться.