И тут мое внимание привлекают разномастные листы бумаги, лежащие на покрывале аккуратной стопкой. Выхватываю один, нарушая порядок, и усмехаюсь. Стихи. Одна строчка написана аккуратным выверенным почерком, у другой — буквы разной величины и под каким-то наклоном, словно тот, кто их писал, куда-то спешил. Боялась упустить мысль?

Но кто бы мог подумать, да? Еще и поэтесса... Что же она не похвасталась очередным своим талантом за обедом?

Шум воды за дверью затихает, и я, отбросив лист, сажусь на кровать. Интересно, она выскочит из ванной обнаженной? Вот весело-то будет. Завизжит? Рассердится? Или позволит хорошенько ее рассмотреть? А может, поддерживая свою роль серой мышки, засмущается и спрячется обратно за дверь?

Когда она выходит закутанная с головы до ног в шелковую пижаму ядовито-розового цвета, я чувствую некоторую досаду и не сразу замечаю, как она замерла на месте столбиком. Жесть, как скучно.

— Значит, ты у нас скромница?

4. Глава 4. Любовь

После подробной экскурсии по дому я возвращаюсь в свою комнату. Кажется, мне начинает нравиться мой отец. Я ощущаю в нем чувство справедливости, мужскую харизму и желание заботиться о близких. Искреннее желание. А еще он обаятелен, и это качество у него словно врожденное, даже стараться не нужно. И его тонкий юмор... Он находит отклик в моем сердце.

Не успеваю я как следует насладиться послевкусием от общения с отцом, как в дверь аккуратно стучат, а через секунду в комнату входит Галина.

Я вся подбираюсь и сажусь на кровати ровней, а она осматривается, словно здесь впервые. Впрочем, комнату могли переделать специально для меня, и Галина действительно видит новое обустройство в первый раз. Она проходит к креслу и грациозно опускается в него. Вся ее поза кричит о том, что она у себя дома, что она, и никто другой, здесь хозяйка.

— Люба, думаю, я должна извиниться за поведение своего сына за обедом.

А вот это неожиданно, я даже теряюсь немного. Но вскоре собираюсь с мыслями и лепечу:

— Ничего страшного.

— Я тоже так считаю. Просто он у нас немного вспыльчивый. Но при этом очень хороший и дружелюбный мальчик. Мирон... Он большой собственник и, наверное, таким образом выразилась его ревность. Я правда рада, что ты так быстро покорила Никиту. Как рада и тому, что ты теперь живешь с нами. Мальчикам будет полезно сестринское внимание. И Мирон... Думаю, он вскоре отойдет, и вы сможете подружиться. Мирон будет тебе хорошим другом, я уверена. Скажи, у тебя уже есть друзья?

— Не совсем. Приятельницы. Девочки, с которыми мы иногда общаемся на занятиях.

— Как печально... Поэтому да, дружба с моим сыном пойдет тебе на пользу. О, у Мирона большой круг общения. Его все любят и уважают. Наверняка в его компании найдется место и для его сестры. Наверняка там будут девушки, которые захотят заиметь такую чувствительную подругу, как ты. О, и думаю, твоя миловидная внешность найдет отклик в сознании мальчиков. Ты встречалась с кем-нибудь, Люба? Была влюблена?

— Нет, — опускаю я глаза в пол.

— Значит, у тебя все впереди. Но для этого нужно проявить терпение. Мирон обязательно постарается тебя полюбить как сестру. Взять тебя под свое крыло. Я поговорю с ним об этом. Уверена, у вас получится подружиться. А тебе всего лишь останется прислушиваться к его советам. Ты же постараешься, Люба? Постараешься стать его настоящей сестрой?

— Да, конечно, — выдыхаю я.

— Замечательно, — улыбается она. Не совсем искренне, как по мне. Встает с кресла и направляется к двери, но возле нее замирает: — Я действительно рада, что у моих мальчиков появилась сестра, а у меня — такая милая падчерица. Люба, я настаиваю, чтобы ты приходила ко мне за женскими советами, раз твоя мать предпочла улететь на другой конец света, когда тебе и восемнадцати не исполнилось. Но ты осталась в хороших руках. Я тебе обещаю.