Я ещё пока мог стоять на ногах... С трудом, но мог. Он – нет. А значит, я выиграл, а он проиграл. Сегодня мой противник был той смертельно раненой собакой, которую решили пристрелить после боя.

Но я не смог выстрелить...

К горлу подкатила желчь, и я почти давился ею. Кровь стекала по разбитому лбу и заливала глаза. В помещении, в которое нас привели, пахло смертью. Словно именно здесь вершилась казнь после каждого боя. Словно здесь обитали души умерших, и сейчас они стояли так близко к живым, что я чувствовал их дыхание на своей коже.

На счёте «пять» Дьявол вырвал пистолет из моей ослабевшей руки. Сам нажал на курок и убрал пистолет за пояс. Он забрал жизнь с такой лёгкостью, будто она не имела никакого значения. А я лишь взглянув на труп осознал, что моя жизнь и правда превратилась в мешок дерьма. И если раньше у меня были хоть какие-то сомнения, то теперь их точно не осталось.

Стремительно отбегаю от трупа и, склонившись в углу, выкидываю всё содержимое желудка на пол. Ослабевшие ноги меня больше не держат, колени встречаются с холодным бетоном.

– Ты мне противен, Дилан, – насмехается Алекс.

Его мерзкий голос больно бьёт по ушам. Он приближается.

– Посмотри на себя – ты слабак! Когда я поймал тебя в собственном доме, в тебе было больше прыти и жажды выжить. В чём дело, Дилан? Ты больше не хочешь жить?

Я смотрю на мешком валяющийся труп, и меня снова рвёт. Вытираю рот рукавом, хочу подняться, но ноги не слушаются.

– Мне, пожалуй, стоит отправить кого-нибудь к твоей матери... О, или лучше к Мэдисон, – вслух размышляет Дьявол. – Пусть кто-то из моих ребят немного пошалит с ней.

– Нет, – выдыхаю я, всё-таки поднимаясь с пола. – Не надо их трогать...

Мой голос звучит отчаянно. Время, проведённое в аду, сломало меня. Жажда жить теплится теперь лишь ради двух человек.

– Ты мне противен, – повторяет Дьявол. – Отребье. Никому не нужный выродок. Ты возомнил себя очень крутым, Ди Кей, так вот либо становись действительно крутым, либо просто сдохни. Иначе от тебя нет никакого толку.

Он поправляет пиджак. Брезгливо сплёвывает на пол. Его голова дёргается в сторону стоящих  неподалеку охранников, взгляд устремляется на них.

– Уведите его отсюда, – следует приказ.

Я смотрю лишь на его шею. На длинный уродливый шрам, идущий от самой груди по кадыку к подбородку, и дальше на скулу. Этот шрам делает лицо Дьявола ещё более ужасающим.

– Хочешь такой же? – спрашивает он, заметив мой взгляд.

Я молчу, сжимая зубы. Ко мне подходят охранники, пихают в спину. Двигаюсь к двери, стараясь не обращать внимания на боль во всём теле. В дверном проёме оборачиваюсь, последний раз смотрю на труп. Я не знал этого человека, он был всего лишь моим противником этим вечером. Возможно, у него была семья, те, кто любили его...

Награждаю Дьявола ненавидящим взглядом.

– Когда любишь кого-то... – тихо и зловеще говорит Дьявол, словно читая мои мысли, – будь готов умереть за эту любовь. Или получить такой вот шрам, – проводит пальцем по кадыку. – Только убедись сначала, что этот кто-то тоже любит тебя. И твоя жертва не будет напрасной.

В его глазах всего на секунду вспыхивает какая-то скорбь. Но она быстро рассеивается, а его лицо вновь превращается в маску убийцы.

– Зализывай раны, Дилан, – выплёвывает он. – Ты будешь нужен мне через три дня.

Три дня. Твою мать, три дня... Всего три дня, чтобы забыть то, что было сегодня. А потом вновь погрузиться в этот хаос.

– И будь готов нажать на курок, – доносится мне в спину.

Меня почти парализует от услышанного. Однако я переступаю порог. Иду по коридору, опираясь рукой на стену. В голове пляшут картинки кровавого побоища и трупа на холодном бетонном полу.