- Что значит даже? - обиделась я, но Любка продолжила о своем:

- Парень влюблен в меня по уши, готов ради меня на все, к тому же вот- вот получит наследство. Как я могу отказаться?

- А тайна бабушки?

- Может, оно и к лучшему? Родя узнает про немцев в моем роду, расскажет мне, я удивленно поахаю, а потом он заплатит за то, чтобы никто никогда не узнал об этом факте. Разве это не лучший способ сохранить тайну?

В тот момент я подумала, чем черт не шутит, вдруг выгорит? Знала бы я, какая череда событий последует за этим согласием...

Утро выдалось неприятным, потому что началось с телефонного звонка. Продрав глаза, я посмотрела на часы: девять утра. Звонила, конечно, Любка.

- Почему трубку не берешь? - услышала я ее возмущенный голос и вздохнула.

- Ты на часы вообще смотришь? - вяло начала я, но эффекта не возымела.

- Васька, нельзя спать, когда тут такое творится.

- Что еще? - не проявила я энтузиазма.

- Форменное безобразие! Я еду к тебе, жди!

Высказать свое отношение к этой идее я не успела, поэтому пришлось вставать и тащиться в ванную. Через десять минут в дверь начали трезвонить, Любка была не в духе и не пыталась этого скрыть. Я открыла и направилась на кухню пить свой кофе.

- Рассказывай, - сказала появившейся следом подруге.

- Ты помнишь, я сказала, что все мужики подлецы?

Я кивнула, чего бы не помнить, если это было вчера.

- Это я мягко высказалась, в моем лексиконе нет слов, чтобы выразить истинное отношение.

- А поподробней?

- Вчера вечером я поехала к Родиону, детали опускаю, суть в том, что с утра он мне говорит: дорогая, насчет родословной можешь не беспокоиться.

- То есть? - удивилась я.

- У меня была такая же реакция. А этот гаденыш говорит: все разузнали, замять дело труда не составит. Я, само собой, поинтересовалась, что же они разузнали.

- И что? - нетерпеливо спросила я.

- Я дам тебе почитать.

Любка удалилась в коридор и вернулась оттуда с мятыми листами.

- Это ты их со злости так? - поинтересовалась я, но подруга махнула рукой.

- Читай.

Ничего интересного в записях не обнаружилось: по линии матери все родственники были русскими, жили под Новгородом, насколько это удалось проследить. По линии отца обнаружилось, что Любкина прабабка была замужем за цыганом из Тулы, и это был единственный интернациональный эпизод родословной.

Почесав затылок, я уставилась на подругу.

- Что-то я не понимаю...

- Я в первую минуту тоже ничего не понимала.

- Они ничего не узнали о твоей бабушке?

Любка хмыкнула:

- Ага, про бабушку немку, которая была, ничего не узнали, а про дедушку цыгана, которого и в помине не наблюдалось, раскопали.

- Он все выдумал? Но зачем? Ведь он лишится наследства.

- Я задавалась теми же вопросами, поэтому, пока он принимал душ, обследовала его комнату.

- Ты рылась в его вещах? - не поверила я.

- Он рылся в моей родословной, и еще неизвестно, что накопал.

- Ладно, - отмахнулась я, - нашла что-то интересное?

- Ага. Карту Новгородской области, и нашла я ее в сумке, набитой вещами. А выйдя из ванной, этот прохвост с покаянным видом заявил, что должен ехать в Тулу, чтобы разобраться с моей родословной.

- Иди ты, - открыла я рот, дивясь чужой хитрости.

- Вот и я том. Что-то он раскопал про бабушку, Васька, я чувствую.

- Что это может быть, если он не рассказал тебе, да и еще сам решил туда податься?

- Это нам и предстоит узнать, - заявила подруга, а я почуяла неладное и заерзала на месте.

- Что значит, нам?

- Мы едем в Новгород, - решительно рубанула воздух Любка. У меня отвисла челюсть.

- Как ты себе это представляешь?