– Почему мне кажется, что ты пытаешься напугать меня? – проглотив ком в горле, тихо спросила я.

– Быть полностью открытой передо мной так страшно, звезда моя? – Мягкие, теплые, но при этом посылающие волны холодной дрожи прикосновения прошлись вдоль линии подбородка.

– А разве откровенность не должна быть добровольной? – прикрыла глаза, игнорируя странный коктейль ощущений.

Рожер сместился на бок, освобождая меня наконец, и я сразу села и отодвинулась, сопровождаемая его усмешкой.

– Учитывая произошедшее со Штерном, больше нет, – его тон снова без всякого перехода изменился с интимного на сухой и деловой.

– Объяснись!

– «Ковчег» – замкнутая система, София, бежать отсюда некуда, и распространение любых психозов абсолютно недопустимо.

– Ты что же думаешь, что я тоже могу потерять над собой контроль, как Арни? С какой стати? – от изумления даже не смогла сдержать насмешливого фырканья.

– Все Естественные теперь на особом контроле, хоть и негласном. Так что не принимай все на свой счет.

Даже если бы он с размаху ударил меня по голове, эффект не мог быть большим.

– Да как вы… – задохнулась от возмущения я. – Кто вам право дал?!

– Я. Здесь. Капитан! – припечатал каждое слово Тюссан, поднимаясь. – Мне не нужно ничье разрешение! Я не обязан ни перед кем отчитываться! И данная тема исчерпана!

Я молчала, ошеломленно глядя на него, внезапно осознавая, что он разительно изменился с того момента, как мы общались последний раз. Нет, не внешне, конечно, но, однако же, мужчина, на отношения с которым я отважилась, кажется, исчез бесследно. Теперь его цепкий, въедливый взгляд больше не виделся изучением, чутким улавливанием моего состояния, ради того, чтобы под него подстроиться, а ощущался скорее уж скальпелем, примеряющимся, как бы вскрыть меня максимально быстро и эффективно.

– София, тебе придется смириться с тем, что недомолвки и умалчивание о чем-либо с этих пор невозможны между нами. – Нет, он и не думал смягчиться и начать уговаривать. Просто продолжал озвучивать новое положение вещей. – Ты моя девушка, и случись срыв у тебя, моему имиджу руководителя, полностью контролирующего все на «Ковчеге», будет нанесен непоправимый ущерб.

– У меня не будет никакого срыва. – Я отошла к противоположной стене и прислонилась спиной, стараясь сохранить невозмутимое выражение лица, ибо поддаться эмоциям в таком споре станет главным аргументом против меня. – Если уверенности в моей способности верно оценивать свое психическое здоровье у тебя нет, то проблему безопасности твоего капитанского имиджа ты можешь с легкостью решить, расставшись со мной прямо сейчас. И я даже настаиваю на этом. Тебе лучше уйти.

Рожер спокойно прошествовал через отсек к аппарату обмундирования и вскоре облачился в свой белоснежный костюм с эмблемой Ковчега на груди. Так же неторопливо он подошел ко мне и, наклонив голову, поцеловал в щеку.

– Мы не расстаемся, звезда моя, – с совершенно безмятежной улыбкой, заставившей волосы на моем затылке зашевелиться, заявил он. – Готовься поделиться со мной всеми своими тайнами.

Он направился к двери и обернулся, уже стоя снаружи.

– И да, не думай, что если запрет копаться в деле Штерна был высказан мною наедине, то ты можешь не считать его прямым приказом. Никаких запросов или попыток выяснить что-либо в личных беседах. Иначе я приравняю это к посягательству на психологическую безопасность экипажа и вынужден буду тебя наказать, София. Немного успокоившись и подумав, ты поймешь, насколько я прав. Увидимся завтра, дорогая.