В один момент я вернулась к реальности и сразу же ясно представила, кто я, где нахожусь и кто меня окружает, бытие стало отчетливым – так фокусируется близорукий глаз, когда глядит на мир сквозь очки.

«Это Филипыч!» – озарило меня.

Филипыч был пожилой и очень тихий мужичок, который жил в двух комнатах сверху, безобидный и странный. Несколько дней он заходил меня проведать и принес огромное алоэ, которое росло в облупленной черной кастрюле.

– Это подарок, – робко произнес он, топчась у дверей. – Выздоравливайте скорее. Сок алоэ очень полезен.

– Спасибо, – сказала тогда я, безразлично глядя на бледное, в редкой белесой щетине лицо тетиного соседа. – Вас как зовут?

– Филипыч, – прошелестел он. – Меня все зовут Филипыч...

– Вы живете один, Филипыч?

– Да, мама умерла два года назад.

Несмотря на жестокую простуду, я сразу же почувствовала к этому Филипычу глубокую приязнь – он, наверное, находился в сходных со мной обстоятельствах и точно так же страдал от потери близкого человека. Я попыталась завязать с ним дружескую беседу, но он потоптался еще минутку в дверях и ушел.

«Надо и мне к нему зайти, поблагодарить, – тут же решила я, прислушиваясь к робким шажкам, которые доносились сверху. – А рядом с Филипычем обитают Молодцовы».

Молодцовы были бездетной супружеской парой, они уже далеко миновали бальзаковский возраст, впрочем, мадам Молодцова усиленно молодилась – и кудри из парикмахерской, и макияж от отечественных изготовителей косметики, и последние коллекции местного дома моды. Кстати, очень неплохие коллекции, правда, Молодцова, мне кажется, излишне злоупотребляла розовым цветом.

А за стеной рядом довольно большую площадь занимало семейство Аристовых – Любовь Павловна с мужем, их дочь, надменная красавица Инесса, и двое ее детей, ни одного из которых я пока не видела, лишь слышала, как один из них блестяще музицирует на фортепьяно. Вот и все наши соседи...

Я осторожно вылезла из-под верблюжьего одеяла и подошла к трюмо, которое стояло в тетушкиной комнате. То, что я увидела, не слишком меня удивило – следовало ожидать, что за время болезни я не похорошела. Спутанные волосы, бледное личико с огромными синими подглазьями, страдальческие морщинки у губ... но больше всего меня огорчило то, что даже долгая простуда не заставила меня похудеть. Анемичная пухлая барышня с мочалкой на голове... «Выйти замуж? – усмехнувшись, повторила я слова старухи Силохиной. – Да кто ж меня возьмет!» Мне припомнился мой попутчик – вероятно, он был моим последним шансом, который я безвозвратно упустила...

Я вымылась в ржавой ванне, постаравшись избавиться от надоевшего запаха китайской мази, потом стала сушить волосы феном – скоро должна была прийти тетя Зина, мы в это время обычно пили чай и беседовали о русской литературе... впрочем, иногда и о зарубежной тоже.

Дверь внезапно отворилась, и в щелочку просунулась по-мальчишески стриженная головка Инессы. Я выключила фен и изобразила недоумение.

– Я стучалась, – сказала она задорно. – Ты не слышала, да?

– Добрый день...

Не спрашивая разрешения, она скользнула в комнату, уселась напротив меня на шаткий деревянный стульчик. Она была очень хорошенькая.

– Выздоровела, да? – с любопытством спросила Инесса, без всякого стеснения оглядывая меня сверху донизу. – Тебе лучше?

Мягкой прохладной ладошкой она коснулась моего лба, потом пощекотала подбородок. Меня такая бесцеремонность несколько смутила, но я еще раз напомнила себе, что это провинция.

– Я вижу, что уже лучше... – весело резюмировала она. – Пойдем гулять!