– Мы вызывали раньше, – вступила в разговор Любовь Павловна, тоже вдруг показавшаяся мне в эти предутренние часы какой-то нереальной – малиновые волосы ее разметались по плечам, ночная пижама с медвежатами казалась клоунским нарядом. Супруг, Валентин Яковлевич, держал ее за руку и с испугом таращился на Филипыча. Другой рукой он отпихивал Бориса назад, не желая, чтобы мальчик все это видел. – Он давно не в себе...

– Да! – встрепенулась тетушка. – Уже два года. Надо было предупредить тебя, дитя мое, но я как-то...

– Нет, ты говорила.

– Слава богу, что нечасто, – серьезно произнесла Любовь Павловна. – Борька, марш к себе! А ты, Глеб, ложись, я уж посижу с нашим Вертером...

– Ма, и ты иди... – потянул Глеб Инессу.

Этот юноша и его мать тоже вдруг показались мне какими-то нереальными, словно не от мира сего. Слишком красивые, слишком яркие, как боги с Олимпа, вечно юные, отчего мать казалась ровесницей сына... Они так стремительно, не раздумывая, бросились спасать несчастного старика...

– ...и просто подлец! – с чувством произнесла мадам Молодцова.

– Аким Денисович поздно вчера вернулся? – вставая, словно между прочим спросила Инесса.

– Что? – мадам Молодцова споткнулась.

– Конечно, если его так долго ждать, а потом ни свет ни заря вскакивать... Вы хоть на часик-то глаза сомкнули?

Я решительно ничего не понимала, но на Клавдию Степановну слова Инессы подействовали самым волшебным образом. Она вдруг замолчала, покрепче запахнула на себе блестящий фиолетовый халат из полиэстра, от которого во все стороны летело статическое электричество, и попятилась назад.

– Да, вызывали мы раньше врачей, – задумчиво продолжала Любовь Павловна. – Только это, Оленька, не помогает. И вообще, в больницы у нас лишь тяжелых берут, а Филипыч так, представляет... – шепотом сообщила она. – Мы его один раз уже сдавали в больницу. Когда первый раз это случилось...

– Да! – кивнула тетушка, говоря тоже шепотом, чтобы несостоявшийся самоубийца не слышал. – Теперь жалеем. Пролежал там месяца два, вернулся совершенным овощем, поседел весь и исхудал, в себя потом еще дольше приходил. Мы уж как-нибудь сами...

Конец ознакомительного фрагмента.