Потом повернулась и бегом понеслась назад к Хелен. Она снова успокоилась и как будто заснула. Я села на стул и уже привычно прижала ладонь к ее животу. Через несколько минут схватки повторились, но на сей раз Хелен впервые за вечер открыла глаза и громко закричала. Затем повернула голову и увидела меня. Во взгляде ее читалось осуждение, как будто это я причиняла ей боль. Я схватила ее ладонь и крепко сжала ее обеими своими руками.

– Все будет хорошо, малыш вот-вот родится. Томми побежал за своей тетей Деборой, и доктор сейчас будет.

Хелен крепко зажмурилась, запрокинула голову и снова закричала. Я пришла в ужас, совершенно не зная, что делать. Она подтянула колени к подбородку и хватала ртом воздух.

– О нет, о нет, опять! – прошипела сестра сквозь зубы.

Я отдернула одеяло и заглянула: уже показалась головка ребенка, покрытая кровью и слизью. Желудок у меня сжался, я вцепилась в руку Хелен. Это было единственное, что пришло мне в голову – я понятия не имела, что делать. Потом дверь-ширма с громким стуком распахнулась, и вбежал доктор со своим чемоданчиком.

Я посмотрела на него – вид у меня, наверное, был напуганный до смерти.

– Он уже выходит!

Доктор Уилсон отодвинул меня, поставил свой чемодан на кровать рядом с Хелен и открыл его. Расстелив одно из принесенных мной полотенец на столике рядом с кроватью, он принялся доставать из чемоданчика странные инструменты и раскладывать их на полотенце.

– Возьми еще одно полотенце, разверни его и держи, – велел мне доктор.

Я встряхнула полотенце и одной рукой протянула его врачу.

– Нет, это для ребенка. Разверни его и держи на руках так, чтобы завернуть в него малыша.

Я сделала, как он сказал, и встала, держа перед собой полотенце на вытянутых руках. Насмерть перепуганная, я смотрела, как выходят на свет плечики и ручки ребенка. Мне было ужасно, невероятно страшно, но я зачарованно стояла и смотрела, не в силах отвернуться. Доктор взял младенца за бока и легонько потянул, пока все тельце не вышло наружу. От его живота тянулась странная штука, похожая на веревку, заканчивавшаяся где-то внутри Хелен. Ребенок казался мне крошечным, но я понятия не имела, какими они бывают. Потом увидела его причинное место и поняла – мальчик. Прежде я никогда не видела мужское достоинство: все дети, которых я видела, были одетыми. К тому же они были, как минимум, на несколько недель старше, ведь родились 9-месячными, а не 7-месячными.

Я ждала, что он заплачет – но нет. Доктор перевернул ребенка и слегка встряхнул, но крика не было. Он легонько похлопал его несколько раз по попке, затем, уже сильнее, по спине. Ничего. Наконец он завернул его в полотенце, что я держала, и взял его из моих рук. Держа его на руках, он несколько раз дунул ему в рот, затем прижал ухо к его груди. Потом вздохнул и положил его на постель. Перетянул пуповину и отрезал ребенка от Хелен. Затем завернул ребенка в полотенце и вручил его мне. Я протянула руки и взяла его, как еще несколько дней назад брала на руки своих кукол. Доктор вновь обратил свое внимание к Хелен, когда в комнату вошли Томми и тетя Дебора. Она увидела сверток в моих руках и, должно быть, поняла, что случилось.

Тетя Дебора взяла меня за руку и подтолкнула к двери.

– Томми, уведи девочку отсюда. Нам с доктором нужно все прибрать.

Томми послушно положил руку мне на плечо и вывел из комнаты. Вместе мы прошли на кухню. Я остановилась, сжимая в руках крохотный сверток. Томми посмотрел на меня.

– Он много плакал?

– Он вообще не плакал, – ответила я.